Герман Наумович Фейн Роман Л. Н. Толстого «ВОЙНА и МИР» ЦЕЛОСТНЫЙ АНАЛИЗ Из опыта работы учителя Издательство «Просвещение» Москва 1966

Том второй

Часть первая

Итак, князь Андрей расстался с мечтой о славе; он понял, как ничтожно то, что он считал великим, и как величественно то, чего он раньше не замечал.— Вспомним, почему Наполеон стал вдруг противен князю Андрею.— Наполеон был «счастлив от несчастья других».— Что представилось князю Андрею в хаосе его горячечных мечтаний? — «...Тихая жизнь и спокойное семейное счастье в Лысых Горах представлялись ему».

А возможны ли тихая жизнь и спокойное семейное счастье в мире, раздираемом корыстью и злобой, завистью и борьбой честолюбий? Мы открываем второй том. Здесь ответ на наш вопрос. Толстой покидает театр военных действий, где гибель людей составляет счастье завоевателей, наполеонов. Второй том — единственный во всем романе, где не изображается война; единственный, казалось бы, абсолютно «мирный» том.

С чего начинается первая часть второго тома? — С описания приезда Николая Ростова домой после войны.— Каким желанием охвачен Николай? — Быстрей, быстрей домой, туда, куда стремился он все последние месяцы и дни. — Вам самим никогда не приходилось возвращаться после разлуки со всем, что близко и дорого? Что удалось Толстому «подсмотреть», «подслушать» в ваших чувствах? — Вот это нетерпение. «Скоро ли? Скоро ли? О эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» И радость узнавания вещей, с которыми что-то было связано в детстве. Вот «карниз с отбитой штукатуркой»; «все та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, так же слабо отворялась»; «те же ломберные столы, та же люстра в чехле». И счастье любви, особенно глубоко ощутимое в минуты встречи после разлуки, любви всех к одному тебе. Не случайно Толстой, описывая встречу Николая, сначала даже не называет тех, кто выбежал к нему. «Что-то стремительно, как буря, вылетело < из боковой двери и обняло и стало целовать его». Мы-то уже знаем, кто в семействе Ростовых стремителен, как буря. Конечно, это Наташа. А потом: «Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери...» — Какие чувства господствовали в этот миг?—Радость, счастье.— Описывает ли Толстой подробно облик встречающих?—Нет, он только через детали передает настроение: «блестящие слезами радости любящие глаза», «губы, искавшие поцелуя».— Кто наиболее бурно выражал свои чувства? — Наташа. Она «прыгала как коза», «пронзительно визжала»; «подскочила к Денисову, обняла и поцеловала его». В искусстве такая манера письма называется импрессионистской. Художник не описывает подробно объект изображения, а передает что-то основное, что должно сообщить читателю или зрителю настроение, которое возникает у художника, когда он наблюдает тот или иной случай, того или иного человека. Все семейство Ростовых — это любовь. Наташа — это движение, это искрящаяся бурная радость.— Почем Наташа все время смеется?— Она смеялась «не потому, чтобы было смешно то, что... говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом». Любовь к жизни, умение всем своим существом отдаваться радости — это счастье избранных натур, таких, как Наташа.

— Как подействовала на Николая вся эта атмосфера любви? — «...На душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома». Детское для Толстого всегда синоним чистого, истинно человеческого. Война и детскость несовместимы. Поэтому-то Николай Ростов «в первый раз через полтора года» улыбался такой детской улыбкой. И это не только улыбка лица, это и «улыбка души».

— Как доказала Наташа свою любовь к Соне и как Николай отнесся к подобному способу доказательства любви? — «...Он понимал и не удивлялся этому». Тонко развитое чувство, умение понимать внутренние стимулы поступков близкого человека — свойство Ростовых и вообще любимых толстовских героев. Вспомните, как Левин в «Анне Карениной» объясняется в любви Кити. По первым буквам, составляющим фразу, Кити поняла, что хотел сказать ей Левин.— Чем пошлее герой, тем в меньшей степени дано ему понимать душевное состояние людей. Вспомните, как встретились Николай с Соней и что при этом заявила Вера.— Николай «поцеловал ее руку и назвал ее вы — Соня. Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты»и нежно поцеловались». «Как, однако, странно,— сказала Вера...— что Соня с Николенькой теперь встретились на«вы» и как чужие». Для Веры «вы» Николая, обращенное к Соне, говорит о том, что они стали чужими; речи глаз для Веры, живущей только рассудком, не существует.

— Какой образ жизни начал вести молодой Ростов в Москве? В чем он видел смысл жизни, в чем чувствовал ее «сладость»?—Толстой, который так любовно рисовал встречу Николая с семьей, его отношения с матерью, с Наташей, с Соней, теперь с легким презрением повествует» том, как Николай завел «своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще и Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками», как он превратился в «молодца-гусара».

Ростовское (отзывчивое, чуткое) и гусарское (сливающееся с грубостью, лихостью — со всем тем, что считается достоинствами нерассуждающего вояки) — вот две стороны характера Николая. Какое же начало восторжествует? Это мы увидим лишь в конце романа. Уже сейчас ясно отношение Толстого к этим двум сторонам натуры Николая, но пока, вероятно, сам Толстой не знает, чем закончится развитие Ростова, что в нем восторжествует. Он, как и Пушкин, «даль свободного романа... сквозь магический кристалл еще неясно различал».

— Расскажите о приеме, который оказали москвичи Багратиону. Кому было поручено организовать обед и почему? — Старику Ростову, ибо «редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира». Ростовская порода выражается и в этом бескорыстии, в этой широте... Но мыто знаем, за чей счет эта доброта. Да и Толстой знал, что за обед в Английском клубе будут рассчитываться крестьяне. Только в это время, в середине 60-х годов, в сознании его «крестьянский вопрос» не занимал того важного места, как позднее, в 80-е годы. Как бы между прочим приказывает Илья Андреич своему управляющему: «...Скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке-садовнику». Правда истории требовала от Толстого, чтобы Илья Андреич это приказал, однако на субъективное отношение художника к старику Ростову это обстоятельство не повлияло. Но дворянское общество как нечто нерасчлененное целое и тогда уже вызывало у Толстого-художника иронию. Как и в начале первого тома, появляются на празднестве в Английском клубе люди-вещи и люди-насекомые.

— С кем и с чем сравнивает Толстой гостей Английского клуба? — «...Как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились... члены и гости клуба (вспомните «Мертвые души»: «Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета...»); «...Разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы»; «300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее — поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже».

Излюбленный прием Толстого — изображение живых людей в среде людей-вещей.— Как чувствовал себя Багратион в Английском клубе? — «...Ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене». Автоматизму жестов и фраз, определяющему поведение людей света, Толстой противопоставляет «нескладность», «неловкость» Багратиона. «Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко...»; Багратион «сказал несколько нескладных, неловких слов».

— Кто еще чувствовал себя чужим в Английском клубе?— Пьер. «Он, казалось, не видел и не слышал ничего происходящего вокруг него...» — О чем думал Пьер? И какое чувство поднималось в его душе? — Правда ли то, о чем говорили в свете? Правда ли, что жена неверна ему? И «Пьер чувствовал, как что-то ужасное, безобразное поднималось в его душе»; «Что-то страшное и безобразное, мутившее его... поднялось и овладело им». Если в первом томе свет выглядел еще просто скоплением пустых, неискренних людей, то теперь Толстой показывает, как свет вносит в души чистые и честные нечто безобразное, страшное.

— Какие два соображения занимали Пьера в ночь перед дуэлью? — «Виновность его жены... и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека». Обратим внимание: честь одного человека безразлична другому. Пьер уже понимает, что вряд ли «друзья готовы за честь его принять оковы». Он открывает для себя страшную истину: человеческое общество раздроблено на мелкие эгоистические единицы, и каждый ведет борьбу только за себя.

— Почему дуэль отвратительна Пьеру? — «Глупо...глупо! Смерть... ложь...»,— твердил он. Опять на поверхность романа всплывает его основная мысль, которая то таится в нюансах, в подводном течении, то, как в этом случае, выражается абсолютно отчетливо. Напомним:«Правда заключается в братстве людей, люди не должны бороться друг с другом... И все действующие лица [романа]показывают, как человек подходит или отходит от этой правды...»¹ Если правда — в единстве людей, то в их разъединении— ложь. И эту ложь чувствует Пьер.

Эта ложь в крови у Долохова.— С каким настроением Долохов идет на дуэль? — «...С твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее...» — Опишите внешность Долохова. Какие детали в его облике выделяет Толстой? — «Светлые блестящие голубые глаза»; «рот его, как всегда, имел подобие улыбки».— Какими еще эпитетами сопровождает Толстой описание глаз Долохова? — «Прекрасные наглые глаза».— Каким становится лицо Долохова после ранения? — «...Губы его дрожали, но все улыбались; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил». Все то же «подобие улыбки». Значит, Долохов притворяется. Он играет кого-то. Мы чувствуем, что у Долохова есть и другая суть. И Толстой, которому важно показать, как светское общество уродует людей, показывает нам другого Долохова.— Вспомните, с какой новой стороны раскрылся Долохов Николаю Ростову после дуэли.— Ростов «узнал, что Долохов, этот буян, бретер Долохов, жил в Москве с старушкой-матерью и горбатой сестрой и был самый нежный сын и брат».

Герои Толстого сложны. Даже в худших из них (вспомним князя Василия после смерти Безухова) порой просыпается нечто хорошее, заложенное в каждом человеке. Но мы всегда чувствуем психологическую доминанту. Есть она и в характере Долохова. Ее очень хорошо почувствовал Пьер, хотя и не знал, почему Долохов стал тем, чем он стал.

— Кого винит Пьер в первую очередь?—Он обвиняет себя. Он виноват в том, что «сказал эти не выходившие из него слова: «Je vous aime» (Я вас люблю»). Он виноват в том, что не прислушался к внутреннему своему голосу, чистому, единственно честному. Виноват в том, что связал себя с чуждым ему миром.

Итак, снова в повествование, рисующее сцены мирной жизни, ворвалась война. Лишь несколько страниц прочитали мы после эпизода встречи Николая Ростова, возвратившегося с войны, и опять — запах пороха в дуэли Пьера с Долоховым, и опять враждебность людей, ненавидящих и боящихся друг друга.

— С кем сравнивает Толстой Пьера, увидевшего входившую к нему в кабинет Элен? — «...Как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать...» Элен, жена,— враг, потому что она — носительница грубых начал разъединения. И сразу вспоминаешь, что это сравнение («как заяц, окруженный собаками») уже встречалось нам в романе: Николай Ростов бежал от французов с. чувством зайца, убегающего от собак».

— Как в речи Элен выражается ее грубая сущность? Чем характеризуется язык Элен? — Бросается в глаза вульгарность ее выражений. Любопытно, что в светском обществе она обычно молчит и только улыбается; ей нечего сказать. А вот наедине с мужем она использует весь свой лексикон: «Я не какая-нибудь дура... поди сам попробуй... allez vous promener...» (убирайся).— Как реагирует Пьер на грубость жены, на ее цинизм? — «Я тебя убью!» — закричал он...» Вот это «убью» — новая черточка, отражающая атмосферу войны всех со всеми, которая раздирает светское общество.

В чем же человек, по мысли Толстого, может найти утешение? Мы уже говорили, что весь роман «Война и мир» — это гимн человеческому единению. Всякий раз после описания разрушительных начал, таящихся в светском обществе, Толстой обращается к характерам, стремящимся к единению. Толстой подчеркивает, как ничтожно то, что разъединяет людей, и как величественно то, что их объединяет. Людей разъединяют корысть, честолюбие, ревность. Людей объединяют любовь, самопожертвование, смерть близких.

— Как узнала княжна Марья, что пришло известие о гибели брата? — «Она по лицу отца... увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни... несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь».— Какое чувство поднялось в ней, как но отразилось на ее лице? — «...Лицо ее изменилось, и что-то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той самой печали, которая была в ней». — Казалось бы, как совместить горе и радость? Но вспомните Пушкина: «Мне грустно и легко, печаль моя светла...» Отчего же эта светлая печаль у княжны Марьи? — Оттого, что общее горе сближает ее с отцом, с человеком, которого она любит и боится. «Mon pere, — сказала она. — Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе».

— Поверила ли княжна Марья в гибель брата? — Нет.
В ней жила вера, она «каждую минуту ждала известия о его возвращении».— Пройдет много лет, и уже наш советский поэт скажет: «Не понять не ждавшим им, как среди огня ожиданием своим ты спасла меня». Любовь иногда оказывается сильнее смерти. Толстому очень дорога эта мысль. Любовь и смерть, радость и горе живут в жизни рядом. Живут они рядом и в романе Толстого.

— Какое таинство называет Толстой «торжественнейшим в мире»? — Рождение человека.— Какое настроение воцарилось в Лысых Горах, когда так странно слились здесь горе из-за гибели сына и брата и радость, вызванная рождением нового человека? — «...Во всех людях... видна была какая-то общая забота, смягченность сердца и сознание чего-то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту».

И наконец — приезд князя Андрея, смерть маленькой княгини. — Давайте прочитаем этот отрывок, один из самых эмоциональных, напряженных и лиричных в романе (от слов «Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое...»). Два последних аккорда, завершающих эти музыкальные страницы романа, — слезы князя Андрея и старика Болконского. «Когда он (Андрей. — Г. Ф.) вдруг понял все радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети». И старик Болконский «жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок». Ни князь Василий с чадами, ни Наполеон, ни Берг не показаны плачущими. Они неспособны на глубокие переживания, ибо у них нет тесной связи с людьми. Подлинные горе и радость чужды им. Ведь по мысли Толстого, радости и печали — удел тех, кто способен выйти за пределы своего узкого «я».

Мы уже говорили о яде «наполеонизма», проникшем в душу даже такого человека, как князь Андрей. Но если этот «наполеонизм» был для Андрея «детской болезнью», от которой его излечил ряд «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет», то душу других героев разъела эта ржавчина наполеоновского эгоизма. — Как относится к людям, например, Долохов? — «У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два-три друга... а на остальных я обращаю внимание только настолько, насколько они полезны или вредны». («Двуногих тварей миллионы для нас орудие одно...») Образ Долохова сложен. Долохов беден, не знатен, а друзья его, Курагин, Безухов, Ростов, — знатны, денежны, удачливы. За историю с квартальным Долохов разжалован в солдаты, а Безухов прощен. У него горбатая сестра, а сестры Ростова и Анатоля — красавицы. Он всю жизнь ищет женщину «небесной чистоты», а когда находит ее, оказывается, что она влюблена в другого, и этот другой — его друг, Николай Ростов. Долохов не любит Элен (называет ее «продажной тварью»), но связь с Элен доставляет ему возможность посмеяться над богачом Безуховым (вспомните: «За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников»); в дуэли с Безуховым вылилась вся ненависть плебея к аристократу. Как и в Печорине, свет убил в нем лучшие свойства души. Но если Печорин не дорожит светским обществом, презирает его, то Долохов напрягает все силы, чтобы это общество приняло его как равного. Сначала он играл роль бретера, светского льва, а потом маска стала его лицом. И уже трудно понять, когда он играет: то ли когда он любящий сын, брат и друг, то ли когда он бретер ы распутник. Вспомним, что «рот его... всегда имел на себе подобие улыбки».

— Как определила сущность Долохова Наташа? — «...У него все назначено, а я этого не люблю». А ведь часто голос Наташи — голос авторский, потому что Наташа — воплощение чуткости и справедливости. Долохову удается стать своим человеком в среде людей-масок, но его не принимают в свою среду Ростовы, вынесшие ему приговор устами Наташи. И он решает мстить Николаю, тому самому, которого причислял к двум-трем своим настоящим друзьям, для которых будто бы ему было не жаль и жизни. — Каким взглядом встретил Долохов Ростова, когда тот пришел к нему в гостиницу? Какое настроение духа было в этот момент у Долохова, в чем оно нашло выражение? — Ростова встретил взгляд «светлый, холодный». «Из-за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохоз чувствовал необходимость каким-нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить ни нее». В этом тоже сказывается наполеоновское начало к Долохове. Безвестный офицер Бонапарт, «соскучившись ежедневной жизнью», тоже выходил из нее «жестоким поступком». Война — стихия Наполеона, война, уничтожение — стихия и Долохова. «А вот это я люблю», — говорила улыбка Долохова, когда Пьер вызвал его на дуэль. Стихия войны врывается в роман с Долоховым. — Вспомним, как идет игра в карты. — Николая охватывает тот же ряд чувств, ощущений, которые владели им в бою: он «молился богу, как... молился на поле сражения на Амштеттенском мосту»; как на войне он чувствовал, что непреоборимая сила толкает его в бой, так и теперь он «почувствовал необходимость взять карту»; он «повинуется» Долохову, боясь и ненавидя его.— Какая деталь в облике Долохова неотвратимо притягивала к себе взгляд Ростова? — «...Ширококостные, красноватые руки с волосами, видневшимися из-под рубашки». Волосатые, красные руки эти вырастают в символ чего-то хищного, жадного и неумолимого, как «лучистые глаза» княжны Марьи выражают ее светлую душу, а приподнятая верхняя губка маленькой княгини говорит о слабости и беззащитности этой пустой, но несчастной женщины.

Как и в бою, чувства Николая сумбурны, сложны и противоречивы. — Раскройте комплекс переживаний Николая во время игры. — Тут и надежда на выигрыш, и страх за свою честь в случае проигрыша, и сложная любовь-ненависть к Долохову, и стремление вырваться из этой игры, и мысли об утраченном счастье спокойной семейной жизни, и попытка сохранить невозмутимость, даже когда проигрыш превышает сорок тысяч. В этом умении передать противоречивые, часто взаимоисключающие, но вместе с тем взаимосвязанные чувства проявляется гениальное мастерство толстовского психоанализа. — В состоянии полной подавленности покидает Николай Ростов игорный зал. Что выводит его из этого состояния? Как поет Наташа? Может быть, в ее пении есть что-то артистическое? — Нет, из ее рта «полились звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но...» (и это «но» очень важно) — «но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать». У Наташи еще необработанный голос, но в нем столько непередаваемого словами чувства, «девственной нетронутости», что «нельзя... ничего изменить в этом голосе, не испортив его». Именно непосредственность и сила чувства, по мысли Толстого, важнее всего.

— Какой рой мыслей поднимается в Николае, когда он слушает пение Наташи? — «Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь — все это вздор... а вот оно настоящее». — Это отрицание мира войны и ненависти миром любви и музыки — стержень романа. Мы забыли, что читаем «мирные» страницы: идет война, порожденная ненавистью и эгоизмом, — но Толстой уверен, что есть в людях что-то лучшее. Это лучшее есть и в душе Ростова. Толстой утверждает имманентность человеческого счастья. Оно «независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!.. Все вздор!» Это счастье дает в романе Наташа. Та борьба гусарского и ростовского, которая все время идет в Николае, доходит в этот момент до предела: «Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается». И все же ростовское берет в нем пока верх: «Папенька! па...пенька! — закричал он... рыдая,— простите меня! — И, схватив руку отца, он прижался к пей губами и заплакал».

— Как изменилась жизнь Николая после проигрыша? К чему он стремится? — Он опять мечтает попасть в полк, опять на войну.

Этим кончается первая часть второго тома, обрамленная приездом и отъездом Николая Ростова. В начале — мечты о спокойных семейных радостях, в конце — разрушение этих радостей. А разум Николая по-прежнему подчинен чувству, по-прежнему он не определяет ни поведение Ростова, ни его отношение к жизни, к людям.

---

Часть вторая

Конец первого тома и первая часть второго — это рассказ об утраченных иллюзиях: князь Андрей понял, как ничтожна слава, ничтожно счастье одного, построенное на несчастье многих; Николай Ростов не нашел мира там, где его искал; у Пьера Безухова раскрылись глаза на окружающее его общество, которому он так по-детски доверял в первые дни своего приезда на родину.

Утрата иллюзий потрясла внутренний мир этих людей. Но каждый из них по-своему, в соответствии со складом: своего характера, с особенностями своего интеллекта начал искать выход, формировать свое жизнеощущение, жизнепонимание.

— Как изменилась внутренняя жизнь Пьера после дуэли с Долоховым? — «Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь».— Что же так потрясло его? — Беспомощность человеческой мысли, ее неспособность решить главные вопросы бытия. — Какие же это вопросы? — «Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?» — Мы видим, что Пьера волнуют философские вопросы (проблемы социальных отношений пока проходят мимо него). Ему кажется, что человек — не хозяин своей судьбы, а беспомощная частичка мироздания, безвольное орудие каких-то неизведанных сил. «Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что-то». Каждый прав по-своему в какой-то момент. Следовательно, нет абсолютной истины...

Это — особенность Пьера: он диалектик по натуре, в его сознании одна мысль вызывает другую, затем — цепную реакцию соображений, выводов, новых вопросов; и все это — вопросы общефилософского характера. Запомним это обстоятельство, ибо потом, когда речь опять пойдет о Николае Ростове, мы увидим совсем иной тип мышления. И, сопоставив их, сделаем выводы.

— Какое место заняли новые мысли в жизни Пьера? — «Ему все равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь». Это особенность не только Пьера, но и ряда других героев Толстого, да и его самого: стремление дойти «до корня», искать, не успокаиваясь. Утверждая преимущество интуитивного познания перед рационалистическим, Толстой тем не менее всегда наделял своих лучших героев способностью аналитического мышления, беспокойно ищущей мыслью. Таковы Оленин, Левин, Нехлюдов, Пьер, Андрей. И пусть, как мы увидим, они не могут ответить на вопросы, выдвигаемые их пытливой жаждой к познанию основных законов бытия,— привлекательность этих героев состоит именно в страстном желании узнать, понять, что же такое жизнь, в чем ее смысл, в чем высшая справедливость. Вот и Пьер не может ответить на вопросы, от которых, как ему кажется, зависит вся его дальнейшая жизнь. — К чему же он приходит? — «Умрешь и все узнаешь — или перестанешь спрашивать». Для ищущего разумного объяснения всего это — трагедия, это конец жизни. Придя к такому выводу, Левин задумается о самоубийстве. Пьера спасает неожиданная встреча.

— С кем Пьер встретился на станции по пути в Петербург? Как вел себя Пьер в присутствии этого человека? — Пьер, «невольно покоряясь», сел подле Баздеева. — Чем поразила Пьера речь масона? — «Определенностью и твердостью». Мы видим, насколько сильно воздействие на Пьера этой личности. Как когда-то уверенность князя Василия в правильности всего того, что он делает, лишала слабовольного Пьера способности распоряжаться собой, так теперь покоряет его сила фанатической веры Баздеева. Баздеев почти гипнотизирует Пьера. — Поверил ли Пьер доводам Баздеева? — Он поверил не столько «разумным доводам, которые были в речи масона», сколько «интонациям убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона,.. этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении... тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенноетъю и безнадежностью». Вера, убежденность Баздеева были сильнее его доводов. Во взыскующей истины душе Пьера, пришедшего к выводу об относительности законов морали, о невозможности найти абсолютную истину, таились зерна надежды, тоски по вере.

— Верит ли Пьер в бога? — Нет, он признается масону в своем неверии. Но он слушал доводы Баздеева и «всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни»; он «боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему». Пьеру кажется, что неверие страшнее веры в ложную истину. Он сначала поверил тому, кто был убежден, что «твердо» знает истину, н потому «неотразимо» привлекал Пьера, а уже потом принял существо масонства.

Толстой собирался написать роман о декабристе. Этим декабристом должен был стать Пьер. Исторически оправдан этот этап, масонство, на пути Пьера к декабризму. Через масонство прошли многие дворянские революционеры — и потому, что нравственное учение масонов во многом совпадало с моральными принципами передового дворянства, и потому, что сама тайная организация масонов] давала возможность конспирировать политическую деятельность под вывеской религиозных бдений. Отдельные элементы учения масонов — например, учение о «нравственном усовершенствовании» — предвосхитили толстовство, хотя Толстой весьма отрицательно относился к мистической стороне масонства. Пьер принял в масонстве то, что принимал Толстой, и отверг то, что было чуждо Толстому.

— Что, по существу, привлекло Пьера к масонству? — Он понял «неизведанное еще им наслаждение верить в' возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми». Толстой, хотя и изучил источники и провел много часов над масонскими рукописями, все же изложил многие стороны масонства по-своему. Пьера привлекла формула будто бы масонов, а в действительности евангелия в толстовской обработке: «Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра». — Но что было наиболее дорого Пьеру в масонском учении? — «...Всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире». — А что вызывало в Пьере сомнение? — Обрядовая сторона масонства. — Что чувствовал Пьер, когда его принимали в масоны? — «Где я, что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» У Пьера есть чутье истины. Он говорил о своей любви Элен и в то же время чувствовал что-то фальшивое, нечистое, что отталкивало его от этой женщины. Он принял масонство, но уже при посвящении в масоны в нем появилось сомнение в истинности и нужности того, что он делает. — Кого Пьер увидел среди масонов? — Тех, кого он знал по петербургскому обществу и кто никогда не вызывал его симпатий. — Какая улыбка не сходила с лица Пьера? — «...Детская улыбка стыдливости, сомнения и насмешки над самим собой». — Эта детская чистота, это неприятие фальши не дают Пьеру возможности безусловно отдаться вере. И здесь есть нечто от автора. Толстой видел фальшь, под какими бы масками она ни скрывалась. Вспомните слова Тургенева, очень тонко выразившего эту особенность толстовского мировосприятия.

Но так или иначе Пьер в конце концов почувствовал себя готовым в новой жизни. — Кто же нарушил его состояние радостного обновления?—Князь Василий. Он недаром вновь появляется в романе в этот момент. Это свойство Курагиных — появляться перед людьми, когда у них светло на душе, чтобы отравить им эти минуты радости. — Князь Василий, пытаясь примирить Пьера с Элен, вернуть его к прежней жизни, имеет союзницу. На чье мнение он ссылается? — «...Вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен».— Как это симптоматично! «Продажная тварь» (по словам Долохова), пустейшая, пошленькая особа пользуется милостью двора. Столь же любопытно отношение к П*>еру, с одной стороны, Анны Павловны Шерер, с другой «стороны — Наташи, князя Андрея, княжны Марьи.— Как называет Пьера Анна Павловна после его разрыва с Элен? — «...Безумный молодой человек, испорченный развращенными идеями века». — А как отнеслась к Пьеру княжна Марья? — «...Его несчастье с женой... его доброе простое лицо расположили ее к нему». — Такие высказывания характеризуют не только того, о ком думают и говорят, но того, кто говорит. Глубокая борозда проложена Толстым между двумя группами героев. Одни — те, кто ищет истины и чистоты, другие — те, которым и истина и чистота безразличны, важно лишь, какое место человек занимает в обществе. Пьер страдает от отсутствия меры. Но вот сэн находит эту веру, горит желанием действовать, чтобы противоборствовать злу, царствующему в мире, и великосветское общество его отвергает. Он «безумен», как безумен был Чацкий. И как «Молчалины блаженствуют на свете», так в обществе Шерер и Курагиных блаженствует Друбецкой.

— Изменился ли Борис Друбецкой со времени нашей встречи с ним в Ольмюце? Каким жизненным правилом он руководствуется? — «Он вполне усвоил себе ту... неписаную субординацию... по которой, для успеха на службе, были нужн5ы не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу...»². чем проявляются свойства молчалинства у Друбецкого? — Во-первых, он «старательно избегал заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал»(«В мои лета не должно сметь свое суждение иметь», — слышим мы голосок Алексея Степановича). Во-вторых, он идет на поклон к женщинам, пользующимся весом в обществе (его брату по духу уже советовали ездить к женщинам «только не за этим»). Лишь случайность помешала Молчалину достичь того, чего достиг Борис. — С кем из женщин сближается более всего Друбецкой? — Он становится «близким человеком в доме графини Безуховой».

Так устанавливается единая линия: императрица — Элен — Борис; двор — пошлость — карьеризм. И вся эта камарилья враждебна Пьеру и ненавистна князю Андрею.

В голове князя Андрея в это время тоже, в сущности, «свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь». Он считал себя призванным к величию, но величие обернулось перед ним низостью; жена казалась ему помехой на пути к славе, и теперь, когда она умерла, он чувствует себя в чем-то виноватым и даже в лице ангела, стоящего на могиле маленькой княгини, читает «кроткую укоризну».

— Что осталось ему, как он думает? — Только одно — забота о здоровье сына. — Вспомните, что пережил князь Андрей, когда заболел его сын. — То ему казалось, что сын умер, и тогда он считал, что «все кончено», именно все, потому что маленькое существо — «одно, что ему осталось в жизни». То, когда мальчик выздоровел, «князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое беспомощное существо». Мир князя Андрея бесконечно сузился. И он хочет принадлежать только этому своему новому миру. Все, что происходит в большом мире,— зло и ложь, суета сует; только здесь — пусть маленькое, но счастье.

Пьер, после того как масоны открыли ему истину, решает, что надо противоборствовать злу, царствующему в мире. — Что он собирается предпринять в первую очередь? — Он стремится «немедленно» принять «меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости». Очень характерны эти слова — немедленно и совершенное освобождение. Неизвестно, чего в них больше: нетерпеливой жажды добра или наивных представлений о действительности. Прав был один исследователь, когда писал: «...для Пьера это великое и столь трудное, столь ответственное дело было только средством личного нравственного удовлетворения, успокоения своей совести, путем к самоусовершенствованию». — Как объясняет Толстой неудачу Пьера в деле облегчения положения крестьян?—«Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом».

Страницы, рисующие «освободительную» деятельность Пьера, очень любопытны тем, что читатель присутствует и при ломке мировоззрения художника. Приступая к работе над романом, Толстой прямо объявил, что не будет описывать жизнь разночинцев, купцов, мужиков, «которая ему непонятна и неприятна», а будет описывать жизнь милого ему дворянства.

Главные герои — дворяне. И заблуждения и ошибки лучших из них Толстой до сих пор объяснял не их недостатками", а пороками окружающей их действительности! Но вот впервые его любимый герой сталкивается с другим классом, с крепостным крестьянством. Толстой стоял перед дилеммой: показать своего героя и здесь благородным, гуманным, тем самым продолжив аристократические тенденции романа, или раскрыть истинные отношения народа со «страшно далеким от него» дворянством, т. е., в сущности, судить героя с позиции закрепощенных крестьян.» Литературовед В. Шкловский выдвинул очень интересную и глубоко верную, во всяком случае по отношению к Толстому периода его работы над «Войной и миром», мысль: ...Мировоззрение не есть что-то предшествующее художественному произведению, оно все время строится и проверяется художественной работой»³.

— Как выглядит Пьер-«освободитель»? — В Пьере, в милейшем, искреннем Пьере, обнаруживается притворство (старался притвориться перед управляющим, что он занят делом») и равнодушие к народному делу. («Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами...»)—Обратите внимание, как изменился язык .штора. В авторской речи появляются слова, которыми он раньше описывал ханжу и лицемерку Друбецкую или фальшивую до мозга костей Жюли: народ представлялся Пьеру «благоденствующим и трогательно-благодарным за сделанные ему благодеяния» (так и слышишь слова жеманной Жюли: «Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали»). А какая обломовщина в этих размышлениях Пьера: «Трудно представить себе людей, более счастливых, и... бог знает что ожидало бы их на воле».

— Действительно ли крестьяне в имениях Пьера стали счастливыми? Расскажите, как изменилась жизнь крестьян в результате «деятельности» Пьера. — Положение крестьян не только не улучшилось, но в некоторых отношениях ухудшилось, во всяком случае «крестьяне продолжали давать работой и деньгами все то, что они дают у других, то есть все, что они могут давать». Вспомним, какой глубокий смысл вкладывал Толстой в слово «мир», стоящее в названии романа. Большой народный мир для Толстого оказывается дороже, чем внутренний мир барина-филантропа. — Понял ли Пьер, что потерпел неудачу? — Нет, он«в самом счастливом состоянии духа» возвратился из своего «путешествия». Это единственный случай в жизни Пьера, когда он не почувствовал фальши своего положения.

— С кем спешит Пьер поделиться счастьем своей обновленной души? Какая перемена в князе Андрее поразила Пьера? — «Слова были ласковые, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый». Если внимательно всмотреться в развитие князя Андрея и Пьера, то мы заметим, что развитие одного с некоторым опозданием дублирует развитие другого. Оба проходят в разное время одни и те же «круги ада». Один из кругов — скептицизм, неверие в возможность найти истину.— Верит ли князь Андрей в существование критериев справедливости?—Нет. «...То, что справедливо и несправедливо,— не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым». Ведь это же повторение рассуждений Пьера о Людовике XVI. Но теперь Пьеру кажется, что он нашел истину. Эта истина — жизнь для ближних, в частности для мужиков.

— Как отнесся князь Андрей к мыслям Пьера об улучшении жизни крестьян? — Он опровергает их с тех же позиций релятивизма, на которых так недавно стоял и Пьер. Истина относительна. Князю Андрею теперь кажется, что просто существовать, не мучая себя вопросами, легче, лучше, чем размышлять о смысле жизни, и он завидует мужику, живущему животной жизнью. Зачем народу школы? К мучениям физическим они прибавят мучения нравственные.— Что ж, князь Андрей против освобождения крестьян?—Нет, он за освобождение крестьян, но не для них, а для... дворян, которые, будучи «воспитанными в... преданиях неограниченной власти, делаются жестоки, грубы», становятся все «несчастнее и несчастнее». Интересно, что взгляд у князя Андрея «оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения».

Толстой как-то писал (в предисловии к чеховскому рассказу «Душечка»), что когда направишь на какое-либо явление усиленное внимание, оно невольно предстает перед тобой в ином свете, чем представлялось раньше⁴. Споря с Пьером, с его убеждением в необходимости служить ближнему своему, князь Андрей оживляется, сосредоточиваясь на этом вопросе, и в чем-то внутренне соглашается с Пьером.

— Какое значение для князя Андрея имела эта встреча с Пьером? — «Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же; самая, но во внутреннем мире его новая жизнь».— Как вы) думаете, почему Пьеру удалось относительно быстро переубедить князя Андрея?—Конечно, потому, что этот этап развития Андрея, с его утверждением пассивности, не соответствовал активному, жизнедеятельному началу в его характере.

Один историк литературы заметил, что у Толстого всюду через контроверсию перемеживающихся настроений показано, где... лица идут по пути коренных основ своего естественного существа или допускают искривления и чем вызваны эти искривления»⁵.

Вот в этот-то период князь Андрей допускает искривление «основ своего естественного существа». В это время скептицизм и квиетизм не свойственны и самому автору. Толстой еще на подступах к квиетизму, которому он отдаст дань в образе Платона Каратаева (вспомним: «...мировоззрение все время строится и проверяется художественной работой»). Сейчас же деяние, проповедуемое Пьером, ему ближе, чем интеллигентский вариант каратаевщины князя Андрея.

— Прочитаем отрывок из XII главы второй части — «Пьер и Андрей на пароме». Посмотрите, как рисует Толстой воздействие природы на князя Андрея.— «Паром! давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком! ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «Правда, верь этому».— А как изменилось лицо князя Андрея? — «Князь Андрей вздохнул и лучистым, детским нежным взглядом взглянул в... лицо Пьера». — Тема светлого и чистого детства почти автоматически вызывает у Толстого тему неба. Князь Андрей, «выходя с парома,.. поглядел на небо,.. и в первый раз после Аустерлица он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе». Князь Андрей не мог бы оставаться пассивным долго. Это типичный толстовский положительный характер, вечно ошибающийся и ищущий. Толстой писал в письме к тетке: «Вечная тревога, труд, борьба, лишения — это необходимые условия, из которых не должен сметь выйти хоть на секунду ни один человек. Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и все же бороться и ошибаться». Таков идеал Толстого, таковы Андрей и Пьер воплощение этого идеала.

Князь Андрей «путается» не только в крестьянском вопросе. — Что он сказал Пьеру о своем отношении к русской армии? — «Ежели бы Бонапарт стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда я бы не стал служить русской армии». Замкнувшийся в себе, в своем «я», он непричастен к той роевой жизни, которую ощутит позже, когда Бонапарт действительно будет стоять у Смоленска. Но в душе у него живет это чувство общего, потому-то Пьеру удается убедить князя Андрея в том, что хотя ложь и царит на земле, но она преходяща, а истина вечна. «На земле.:.— говорит Пьер,— нет правды — все ложь и зло; ко в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно — дети всего мира». Чем больше герой ощущает себя частью мира, тем ближе этот герой Толстому, и князь Андрей, раньше Пьера понявший «ложь и зло», царящие на земле, с радостью принимает веру Пьера в царство правды во всем мире. Мир правды, добра и справедливости, огромный мир высшей человечности становится миром Пьера и князя Андрея. К этому миру привели их искания разума, и тяжкий опыт жизни.

— А каков мир Николая Ростова? — «Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один — наш Павлоградский полк, и другой — все остальное. И до этого остального не было никакого дела». В сущности, это повторение ощущения князя Андрея: у князя Андрея весь мир — его ребенок, семья, хозяйство, а до остального ему нет дела. Мы установили, что такое самоограничение не соответствует коренным основам... его существа». В нем после беседы на пароме с Пьером просыпается чувство связи со всем миром. Посмотрим, способен ли Николай Ростов вырваться за пределы узкого мирка, называемого «Павлоградский полк», Ростову казалось, что все, связанное с полком, просто и ясно. Но так ли уж изолирован полк от мира? — В каком положении находился Павлоградский полк за границей? — «Была ростепель, грязь, холод... по нескольку дней не выдавали ни лошадям, ни людям провианта... Все было съедено, и все жители разбежались».— Кто и как попытался улучшить положение солдат? Любопытно сравнить, о чем думает Ростов и о чем — Денисов в эти дни солдатского солода и нищеты.— Ростов «приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин...» И в это время раздается крик Денисова, ругающего солдат за то, что они едят ядовитый «машкин корень». Денисов входит в балаган и «сердито выкуривает трубку». Ростов блаженствует, Денисов — тревожится. Их различие пока еще еле заметно, но в конце концов они придут в разные лагери. Денисов пытается вмешаться в жизнь, Ростов считает, что, отдежурив на вахте, он свое дело сделал.

— За что наказан Денисов? — За то, что он отбил обоз другой части, чтобы накормить своих солдат.— Кого Денисов встретил в провиантском складе? — Вора Телянина. В.И. Немирович Данченко говорил, что если в первом акте на стене висит ружье, оно должно выстрелить в последнем акте. Таков закон искусства⁶. Образ Телянина стреляет». Если в первом томе мы могли еще сомневаться, кто прав, Ростов или офицеры полка, то теперь Толстой определенно занимает позицию Николая Ростова этом споре. Выброшенный из полка, но не разоблачены Телянин из мелкого жулика превратился, как говорит Денисов, в «обер-вора». Ростов должен был бы тогда быть настойчивее, но он не умел встать выше среды, как уме ют это делать князь Андрей и Пьер.

— Начинается главное испытание для Николая. Что он увидел в госпитале, где лежит Денисов? — «...Больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях»; «Больничный запах был так силен.., что Ростов схватился за нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и идти дальше; мертвые лежат рядом с живыми.— Как Толстой описывает облик раненых солдат? — Один — с худым, как скелет, лицом и небритой бородой; лицо другого «багрово-красно... на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились, как веревки». У Ростова, когда он видит все это, «мороз пробежал по... спине».— Что же он предпринял? — «Нет, тут ничего не сделаешь,— подумал Ростов, опустив глаза», а затем поспешил уйти, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных солдатских глаз.

Теперь уже образ госпиталя становится доминирующим. Что бы Николай ни делал, о чем бы он ни думал, «весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями» преследовал его. «Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах».— Что заставляло Николая Ростова постоянно возвращаться не только к мыслям о госпитале, но даже к ощущениям, которые он испытал там? — Полная противоположность того, что он видел в госпитале, тому, что происходит в Тильзите после заключения мира между двумя императорами. Обеды, банкеты следуют один за другим (а в госпитале — голодные люди). Солдат Лазарев, случайно попавший на глаза императору, получает орден (а в госпитале — Тушин без руки и по существу невиновный Денисов). Бонапарт — друг императора (в госпитале — люди, потерявшие руки и ноги на войне между императорами). — Как же повлияли на Ростова эти наблюдения? — «В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца».— Впервые Николаю Ростову пришлось так размышлять. В нем с большей, чем до сих пор, остротой столкнулись два начала — гуманное ростовское с гусарским верноподданическим; бессильная мысль его мечется как затравленный полк.— И какой же Николай находит выход, как разрешаются его «страшные сомнения»? — «Наше дело исполнять ной долг, рубиться и не думать, вот и все», — заявляет он.

Безоговорочно — и навсегда гусарство вытесняет в Николае ростовское гуманистическое начало. Отказ от мысли приводит закономерно к отказу от гуманизма. Князь Андрей и Пьер часто ошибаются, не всегда находят правильный ответ на мучительные вопросы, но их разум — всегда в работе; аналитическое мышление столь же ограничено для них, сколь неорганично для Ростова. Потому-то Николай Ростов, попадая в тот мир, который ему казался столь запутанным и непонятным, вольно или невольно солидаризируется с ним. «Мы солдаты и больше ничего»,— кричит он. А ведь это и нужно Александру I и Наполеону,—не мыслящие Болконские и Безуховы, а солдаты, и больше ничего». Самовластие держится не только на штыках,— оно держится и на тех, кто подчиняет свой разум и свою волю власти одного человека. Так Толстой подводит нас к мысли, что как бы ни был человек добр, чист, нежен,— если у него не развито критическое мышление, он неизбежно приходит к оправданию, защите несовершенных социальных отношений и объективно к подлости. Толстой мечтает о гармоническом человеке, в котором одинаково сильно развитые чувство и мысль взаимно дополняют и обогащают одно другое.

---

Часть третья

«Война и мир» — это роман о человеке и истории. Толстой вывел своих героев за рамки камерного существовании. Как мы видели, герои романа все время сталкиваются с необходимостью определить свое отношение к политическим событиям, свидетелями и участниками которых они являются. И не только определить свое отношение Толстой хочет подвести нас к одной из самых важных мыслей романа — к мысли о границах свободы человеческой воли. В письме к М. П. Погодину (1868) он писал «Мысли мои о границах свободы и зависимости и мой взгляд на историю — не случайный парадокс, который на минуту меня занял. Мысли эти плод умственной работы моей жизни и составляют нераздельную часть того миросозерцания, которое бог один знает, какими трудами и стараниями вырабатывалось во мне и дало мне совершенное спокойствие и счастье. А вместе с тем я знаю и знал что в моей книге будут хвалить чувствительную сцену барышни, насмешку над Сперанским и т. п. дребедень, которая им по силам, а главное-то никто не заметит»⁷.

Чтобы предельно ясно выразить свой взгляд на историю и, главное, на степень зависимости от нее человека, Толстой, наряду с образным воссозданием действительности, как будто бы не доверяя ему полностью, вводит с начала третьей части второго тома теоретические рассуждения, или, как принято говорить, философские отступления. Эти отступления по существу — тезисы. Художественное повествование призвано доказать тезис, сделать его жизненно наполненным.

— Какую жизнь называет Толстой «настоящей» и в каком отношении, по его мнению, она находится к другой, «ненастоящей» жизни? — «Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла, как и всегда, независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном и вне всех возможных преобразований». Таков тезис. Настоящая жизнь — это внутренняя жизнь отдельного человеческого «я», это связь с людьми, основанная на подливных, а не эфемерных чувствах и интересах,— а искусственная, ненастоящая жизнь — это политические интриги «высшего петербургского общества», искусственная дружба и вражда «двух властелинов мира», это «внутренние преобразования во всех частях государственного аппарата», ничего по существу не меняющие. Человек счастлив лишь тогда, когда он живет настоящей жизнью, и все несчастья — от попытки принять участие в ненастоящей, искусственной жизни. В третьей части, на примере князя Андрея, внутреннего его развития, Толстой иллюстрирует этот тезис.

— Давайте прочитаем главу I третьей части. Весна. Целые весенние облака. Яркая синева неба. Какое настрое-пне у князя Андрея? — «Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам». Ему так же «легко», как и кучеру. — Что подумал князь Андрей, глядя на старый дуб? — «...Пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, наша жизнь кончена!» — К какому заключению он приходит? — Нужно «доживать жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая». И сознании все еще скепсис, пессимизм. Но чувства его уже подготовлены к возрождению — и разговором с Пьером, и весной. Он уже подошел к новому, светлому этапу своего развития. — Соответствует ли воззрениям князя Андрея образ его жизни? Какие преобразования произвел он в своем имении? — «Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина вменена оброком». Мысли князя Андрея заняты и военным уставом, и устройством рязанских оброчных. Убеждение в благе ничегонеделания лежит где-то на поверхности сознания, коренные же основы его существа толкают его к деятельности.

— Кого встретил князь Андрей на аллее отрадненского дома Ростовых? — «Впереди других, ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно-тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, понизанная белым носовым платком, из-под которого выбивались пряди расчесавшихся волос». Это — Наташа. Мы узнаем ее хотя бы потому, что она подбегала. Наташа всегда дается в движении. Вспомним встречу Николая Ростова: «Наташа... расцеловала все его лицо, отскочила от него и... прыгала, как коза»; затем подскочила к Денисову. А после объяснения с матерью, когда Денисов сделал Наташе предложение, она «побежала через гостиную залу». Она вносит в роман свет и движение.

Наташа входит в жизнь князя Андрея весной. «День ...л так хорош, солнце так ярко, кругом все так весело...» «князю Андрею вдруг стало... больно». Ему больно оттого, что где-то вне его идет счастливая жизнь. Ему хочется причаститься этой жизни. Ночью эти новые чувства уже переполняют князя Андрея. Прочитаем одно из самых поэтических мест романа — «Лунная ночь в Отрадном».— «Ночь была свежая и неподвижно-светлая». Два, девичьих голоса поют какую-то музыкальную фразу. Князь Андрей слышит взволнованный голос Наташи. Как это характерно для речи Наташи — повторять полюбившееся слово: «Соня... Да ты посмотри, что за прелесть Ах, какая прелесть.. Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало». Прелестна не только ночь, прелестна и сама Наташа.— Забежим немного вперед и вспомним, какое ощущение охватывает князя Андрея, когда он в первый раз танцует с Наташей.— «...Вино ее прелести ударило ему в голову».— А сейчас она сидит на окне я восхищается лунной ночью. Ей так больно, что Соня не понимает прелести ночи, даже слезы слышатся в ее голосе. И как многозначителен ее диалог с Соней. О чем она мечтает? — «Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо. Вот так!» Ведь это она князю Андрею подсказывает: натужиться надо — и полететь. А голос Сони: «Полно, ты упадешь» — это и внутренний голос Андрея, ; но уже ему чуждый. Он полностью во власти Наташи, ее веры в прелесть жизни и в счастье полета.— Какие чувства охватывают князя Андрея? — «В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни...»

И вот — вторая встреча с дубом. Дуб — отражение увядания и расцвета души князя Андрея — как бы подслушал то, что происходило с ним после встречи с Наташей, и теперь «млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни ? корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя — ничего не было видно». К Андрею Болконскому ^приходит долгожданная гармония. Уже нет противоречия между готовностью души к радостному приятию мира и мрачным взглядом на жизнь. «На него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления». Но это не вдруг, это логический итог его развития в последние месяцы. «Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему». Вот они — вехи: «И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна — все это вдруг вспомнилось ему». Авторская речь Толстого становится ритмической, близкой к стихотворной. Она соответствует тому бодрому и радостному чувству, которое теперь уже надолго овладело князем Андреем. Это чувство, по мысли Толстого, совершенно иррационально. Не случайно здесь слово «беспричинное», так же как не случайно, думая о счастливой жизни, какой живет Наташа, князь Андрей называет эту жизнь «глупой». Глупой не в значении антонима «умной», а в смысле отсутствия рефлексии, бесплодных рассуждений.

— Какое решение принимает князь Андрей?—Он решается ехать в Петербург служить. «Он даже теперь не понимал, как мог он когда-нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему прийти мысль уехать из деревни». Разум в поворотные моменты всегда у героев Толстого — слуга чувств. Он делает выводы, подсказанные чувством, инстинктом. Инстинкт любви к жизни требовал доводов в пользу необходимости служить. И доводы нашлись, так же как раньше и отвращение к жизни подкреплялось у князя Андрея рассуждениями о бесполезности деятельности. «Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни и даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь, после своих уроков жизни, опять бы поверил в возможность приносить пользу и возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал< cовсем другое».

Итак, князь Андрей решил служить. А вспомним его мнение о том, что нужно для участия в государственной деятельности. — Для этого нужна, как говорил он Пьеру, известная «добродушная озабоченная пошлость». Однако теперь он с головой окунается в преобразовательскую деятельность. — С кем сближается князь Андрей? Чем понравился ему Сперанский? — «Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России». — Какая главная черта Сперанского? — «Непоколебимая вера в силу и законность ума». Князь Андрей всегда тоскует по идеалу: после Наполеона появляется Сперанский. — Чем вызвана эта тоска по идеалу? — «Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал...»

Мы уже говорили о дублировании путей Пьера и Андрея. Воздействие Сперанского на Андрея очень напоминает воздействие масона Баздеева на Пьера. В обоих случаях — покоряющая сила убежденности, которая столь властно влияет на колеблющихся. В Пьере и Андрее много гамлетовского, а потому они восхищаются людьми, для которых вопрос «быть или не быть?» уже решен. Степень внутренней сопротивляемости зависит от различия темпераментов Пьера и Андрея. — Какая разница в том, как слушал Пьер Баздеева и Андрей — Сперанского? — Пьер «не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот... человек». Князю же Андрею «неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить». Но все-таки это различие формальное, по существу же князь Андрей столь же скоро перешел в веру Сперанского, как Пьер в масонскую веру. И зерна разочарования, неверия взошли в их душах одинаково быстро. Как Пьер уже в день приема в ложу думал, не смеются ли над ним, так и князя Андрея уже в первые дни знакомства многое смущает в Сперанском. — Что сразу показалось неприятным князю Андрею в Сперанском? — «...Одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука... Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему-то раздражали князя Андрея». И даже то, что, казалось бы, более всего привлекало его к Сперанскому, — «вера в силу и законность ума», если не князю Андрею, то самому Толстому было несимпатично. «Видно было, что никогда Сперанскому не могла прийти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя все-таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли все то, что я думаю, и все то, во что я верю?»—Толстой замечает у Сперанского ту «озабоченную пошлость», которая так сильно отталкивала раньше князя Андрея от государственной деятельности. Андрей Болконский эту пошлость не сразу увидел, но, как и все любимые толстовские герои, начал чувствовать раньше, чем понимать. «Зеркальный взгляд» и «белая рука» Сперанского «почему-то» раздражают Андрея. Он уже не принимает Сперанского, хотя не понимает пока, почему. В том, как Толстой раскрывает эти противоречивые ощущения (восторг и раздражение), как он подготовляет тот вывод, который сделает Андрей после непродолжительного сотрудничества со Сперанским, и подводит читателя к самой дорогой своей мысли — мысли о степени свободы и зависимости человека,— сказывается редкое мастерство Толстого-психолога.

 

Пока князь Андрей верит в Сперанского и деятельно участвует в работе всяческих комитетов, Пьер успевает разочароваться в масонстве.— Какое чувство начал испытывать Пьер по прошествии года своего участия в масонской ложе? — Раньше «он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота». Но «поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте». Масонство оказалось грязным болотом. Мы видели, что Пьер сразу заметил в масонстве что-то фальшивое. Теперь же, как свойственно и Пьеру и Андрею, разум «догнал» первоначальные ощущения. Чувство не обмануло.— Что оттолкнуло Пьера от масонов? — «...Из-под масонских фартуков и знаков; он видел... мундиры и кресты, которых они добивались в жизни».— Попытался ли он воздействовать на масонов? — Да, он призывал их к действию.— Как были приняты его идеи?—С полным непониманием. И Пьер почувствовал, что с масонами ему не по пути. «На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся». Добавим — та тоска, которая владела князем Андреем между Аустерлицким сражением и встречей со Сперанским. Опять — явное сходство. У этих постоянно сменяющихся и повторяющих друг друга положений, чувств, мыслей двух героев есть глубочайший толстовский подтекст, к которому мы в свое время обратимся.

Вместе с тем какие бы этапы развития ни проходили Андрей и Пьер, какие бы разочарования они ни испытывали, к каким бы заблуждениям ни приводили их искания, само это развитие, эти искания выводят их за рамки характерного для их класса бытия. Люди их круга воспринимают действительность однолинейно, идут по заранее намеченному пути. Пьер и Андрей ищут свое место в жизни. Берг, Друбецкой, Курагины эксплуатируют жизнь, они действуют наверняка, с точностью автоматов. Андрей и Пьер ошибаются, часто избранная ими дорога приводит их в тупик.— Какие цели у Берга, Друбецкого?—В сущности, у них две цели — нажива, обогащение и продвижение по службе, желание быть среди великих мира сего. Это единственные объекты их размышлений.— Интересует ли это Андрея?—Аракчеев предложил князю Андрею войти в комитет по составлению военного устава без жалованья. «Князь Андрей улыбнулся: «Я и не желаю». А когда Сперанский назначил князя Андрея начальником отделения, Толстой замечает, что князь Андрей «этого никак не ожидал».— А что почувствовал Пьер, когда масоны возложили на него обязанности ритора?— «Чувствую себя слабым и недостойным»,— записывает он в дневнике.

Мы уже говорили о том, что композиционный фундамент романа — антитеза. Сменяющие друг друга картины, эпизоды, характеры воссоздают русскую действительность в резких контрастах. Впереди Отечественная война 1812 года, предстоит полное размежевание общества. Это размежевание уже намечается.

— Какую цель поставил перед собой Берг? — Жениться на Вере Ростовой. Он был абсолютно уверен, что достигнет этого. «Das soll mein Weib werden» («Она будет моей женой»),— говорит он (solleп — глагол необходимого долженствования). — Каково общественное положение Берга в это время и как он его достиг? — Он был «на отличном счету у начальства», он «нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди». Он был «капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие-то особенные выгодные места». (Характерно это — «какие-то выгодные места». Когда Толстой пишет о князе Андрее, он точно указывает, что князь Андрей — член комиссии по составлению воинских уставов; Бергу же безразлично, чем заниматься, важно, что место выгодное.) Достиг Берг такого положения тем, что «показывал всем свою раненную в Аустерлицком сражении правую руку», а в финляндской войне «поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего, и поднес начальнику этот осколок». Последнее особенно показательно: и из смерти человека Берг извлекает выгоду,

Из сестер Ростовых Берг выбрал Веру. Почему ему понравилась Вера, а не Наташа? — «...Я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный — очень хороший. Вот другая ее сестра — одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет такого, и эдакое, знаете?.. Неприятно...»

Бергу Наташа, олицетворяющая для князя Андрея счастье, неприятна.— Что же олицетворяет счастье для Берга? — «Берг, проткнув его быстро языком, выпустил круглое маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастье».— Что, по его мнению, должно быть основой семейного благополучия? — «У меня служба—у нее связи и маленькие средства». Эти «маленькие средства» Берг, «почтительно, приятно улыбаясь», вымогает у старика Ростова. «Кротко» улыбнувшись, он заявляет, что «никак не может устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч». Улыбка мещанина — одна из тех улыбок, которая, по убеждению Толстого, раскрывает человеческую суть. К «новой жизни» стремятся князь Андрей и Пьер, они ищут и не могут найти ее. Бергу все предельно ясно, и его «новая жизнь» стоит так дешево — всего 20—30 тысяч чистыми.

Если Берг крайне примитивен и «однолинеен», то в Борисе Друбецком происходит душевная борьба. — Какие чувства борются в нем? — С одной стороны, «воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса», с другой стороны, он считал, что «не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней — девушке почти без состояния — была бы гибелью его карьеры». Борис идет по пути вытравливания из себя поэзии. Он в развитии, как Андрей и Пьер. Но если те, отрицая ложь и непоэтичность отдельных сторон действительности, поднимаются по ступеням, ведущим к величайшей поэзии — поэзии единения со всем миром, то Борис Друбецкой по этим же ступеням спускается вниз, все более и более приближаясь к пошлости и подчиняя мир интересам своего эгоистического «я». Это тоже своеобразная диалектика души. Мир сужается в восприятии Бориса до интересов карьеры и обогащения, краски блекнут. И — неизбежное наказание: тот, кто видит мир узким и серым, сам становится узким и серым. Когда человек через темные очки смотрит на мир, мир ничего не теряет, а теряет человек в темных очках.

— Как сравнивала Наташа Бориса с Пьером? — Борис, признается она, «не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые... Узкий, знаете, серый...» А Безухов — «тот синий, темно-синий с красным, и он четвероугольный». У Наташи порой проявляется способность к такому восприятию людей, мира, которое характерно для художника-абстракциониста. Она чувствует сущность человека и это свое чувство стремится, но не может передать. — Вспомним, как Наташа разглядывала Бориса, впервые появившегося у них после войны. — Борис «чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда»; Наташа глядит на него «исподлобья», глаза у нее «любопытные, вызывающие и несколько насмешливые». И после этих наблюдений — вывод: «узкий... как часы столовые... серый». Друбецкой, подобно Долохову, как пробка из воды, выталкивается из Наташиного поэтического мира, ибо недостоин его. Наташу должен оценить кто-то другой, «какой-то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина». Борис заметил, что Наташа — девушка почти без состояния, поэтому она теряет для него интерес; богатство ее натуры — ничто в сравнении с бедностью приданого, которое дают за ней. И Борис теряет истинное человеческое богатство. Ведь Наташа права была, когда думала о себе: «Все, все в ней есть... умна необыкновенно, мила, и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка — плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Борис меняет необыкновенного человека на обыкновенные деньги, как Берг покупает новую жизнь за 20 тысяч чистыми.

Какими чувствами переполнена Наташа на своем первом большом бале? — Наташа, «сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе». Наташа не умеет делать и чувствовать что-нибудь вполовину. Именно величайшее горе охватило ее, когда ее никто не приглашал танцевать. Именно величайшая радость заполняет ее, когда она танцует первый вальс с Андреем Болконским. Ей «весело, как никогда в жизни». — Каким представляла себе мир счастливая Наташа?— Мир преображается в свете ее счастья. «На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга; никто не мог обидеть друг друга и потому все должны были быть счастливы». Мир Наташиных представлений — это «должный» толстовский мир. Таким мир кажется Наташе, когда она «на высшей ступени счастия» и когда человек, как говорит Толстой, «делается вполне добр и хорош и не верит в возможность зла, несчастия и горя».

— Как выглядела Наташа в сравнении с Элен? — «Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки...» Так впервые встретились два антипода. И сравнение, кажется, не в пользу Наташи. «...Но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу», а Наташа поражает своей чистотой, непосредственностью.

Когда Толстой писал роман, он чувствовал потребность указать на величие (Тушин, Кутузов) и красоту (Наташа, княжна Марья) незаметного. Он разоблачает лживую форму величия (Наполеон) и красоты (Элен).

— Почему князю Андрею сразу понравилась Наташа?— Он «любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка».— Какой улыбкой встретила Наташа приглашение князя Андрея? — «Замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой». В роман снова входит онегинская тема.— Что сказала Наташа всем своим существом князю Андрею?— «Давно я ждала тебя» (вспомним: «Ты чуть вошел, я вмиг узнала...»).— Как повлияла на князя Андрея встреча с Наташей на балу? — Она, как и первая встреча в Отрадном, возбудила в князе Андрее мечты о счастье. «...Он почувствовал себя ожившим и помолодевшим».— Как меняется его отношение к государственной деятельности? — «Какое дело мне... до того, что государю угодно было сказать в совете? Разве все это может сделать меня счастливее и лучше?» Мы возвращаемся к философскому отступлению: «...настоящая жизнь людей с своими существенными интересами... поэзии... любви... страстей шла... вне всяких возможных преобразований». У Толстого в 60-е годы нарастает неприязнь к государству. Еще в конце 50-х годов он пишет в записной книжке: «Все правительства равны по мере зла и добра. Лучший идеал — анархия»⁸ . Ленин отмечал у Толстого «беспощадно резкий протест против государства»⁹. Не мысля себе государство трудящихся, Толстой отрицал государство вообще, как социальный институт.

Князь Андрей вдруг начал удивляться, «как мог ок приписывать важность тому, что делал Сперанский»; ему удивительно, «как он мог так долго заниматься такой праздной работой». Интересны пути, которые привели князя Андрея к столь важной мысли — что государственная работа — праздное занятие и что «существенный интерес» человека в том, чтобы быть «счастливее и лучше». Опять таки, как и во всех других случаях, ощущение перегнало логические доводы.— Что неприятно поразило князя Андрея в Сперанском? — «...Звонкий тонкий смех государственного человека странно поразил его»; он «с грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Все, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперан-. ском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно». Но этот 1 фальшивый смех, оскорбивший князя Андрея, замечен был ' им потому, что он всем своим существом, еще незаметно для ; себя самого, вошел в иную жизнь — жизнь искреннего, ] неподдельного счастья Наташи. Существенный интерес его жизни сосредоточился теперь на Наташе. А все преобразования и преобразователи сделались для него чуждыми, безразличными. Ненастоящая, т. е. государственная, жизнь вытесняется настоящей, существенной жизнью, с ее интересами «поэзии... любви... страстей». Интуиция, чувство, по мысли Толстого, не обманут человека нравственного. Они укажут, где настоящая жизнь, а где — ложная. Нужно только безраздельно отдаваться интуитивному ощущению — и тогда человек гарантирован от ошибок. Так, что-то сразу отталкивало Пьера от Элен, но он не послушался своего подсознательного ощущения,— и целая полоса жизни его превратилась в тяжелую драму; у масонов он сразу почувствовал что-то фальшивое, но доводы разума влекли его к ним,— и он оказался в положении человека, который провалился в болото и не может из него выбраться.

Князю Андрею сразу не понравился «не пропускающий в себя зеркальный взгляд Сперанского», но он не поверил этому ощущению и затратил долгие часы на «праздную работу». И лишь после того, как чувство неприязни к Сперанскому и его окружению определилось, князь Андрей рассудил, почему работа в разных комитетах — это праздная работа. В размышлениях его отразились взгляды передового человека не только начала XIX века — времени действия романа, но и взгляды передового человека 60-х годов — времени «великих» реформ. Князь Андрей «вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительна обсуживалось все, касающееся формы и процесса заседаний комитета, и кратко обходилось все, что касалось сущности дела... Потом он живо представил себе Богучарово,.. вспомнил мужиков, Дрона-старосту и, приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам», удивился, «как он мог так долго заниматься такой праздной работой».

Так князь Андрей после отрицания военной службы приходит к отрицанию государственной деятельности и делает еще один шаг на пути к единению с общим, народным. Он видел, что Наполеон «счастлив от несчастья других» (других — т. е. погибших солдат); он увидел, что работа комитета Сперанского никак не касается сущности дела (интересов мужиков): он понял, что не может быть счастлив ни на военной, ни на государственной службе. Наташа возвращает князя Андрея к большой жизни души. Рационалистическая жизнь государственного человека кажется ему теперь узкой.

Пение Наташи так же потрясает князя Андрея, как и Николая Ростова. — Что почувствовал Андрей, слушая, как поет Наташа? — Он «почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой».— Любопытная ошибка великого художника: он забыл, что князь Андрей уже однажды был показан плачущим слезами радости (из-за рождения сына) и горя (из-за смерти жены). Но Толстому очень важно показать «возможность» слез у князя Андрея, что выделяет его из мира государственных и военных деятелей, к которому он принадлежал, но которому, сам того не зная, был внутренне чужд. Отсюда: возможность этих слез «он не знал за собой». В третьем томе Толстой скажет, что для того чтобы быть полководцем, «нужно отсутствие самых высших, лучших человеческих качеств — любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения». Андрей, по мысли Толстого, и не мог быть ни полководцем, ни чиновником.

Он часто сомневался, знал любовь и нежность, чувствовал поэзию. И счастливым он становится тогда, когда отдается настоящей жизни, отказываясь от жизни ложной, искусственной. После встречи с Наташей он думал: «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» И вот теперь он опять вспоминает разговор с Пьером на плоту: «Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него».

В искусстве всегда неотразимо действует закон контраста. Толстой видел величие тем лучше, чем определеннее вырисовывалось перед ним ничтожество. Человечество при всем разнообразии оттенков знает два вида счастья: необъятное счастье творчества и любви и — нищее счастье мещанства. Отсюда в романе — смена планов. Князю Андрею «открылась жизнь со всеми ее радостями», и сразу — сцена ужина у Бергов.

Функция образа Берга ясна. Берг — та тень человечества, которая делает ярче свет. Берг не только мещанин сам по себе, он частица вселенского мещанства. Для мещанина мир так же мелок, как он сам. Поэтому такого мещанина, как Берг, можно рисовать только в окружении мелочей, определяющих его жизнь.

— В каком виде явился Берг к Пьеру? — «В чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович».— Как описан его кабинет? — «Новый, чистый, светлый, убранный бюстиками и картинками». Но эта «мелкость» — свойство не только Берга. Не случайно это сравнение: «с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович». Берг горд своей причастностью к мещанству великих. Мы уже говорили о том, каким видит Толстой царя Александра. Недаром он включает его то в мир Элен, то в мир Берга.— А как относился царь к Андрею Болконскому? — «Князю Андрею всегда... казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и все существо его». Царю антипатично все существо Андрея, а к миру Берга и Элен царь причастен какими-то сторонами своей натуры. Царь, Шерер с ее окружением, Берг — это один мир.

— Что было главным для Берга в его вечере? — То, что «вечер был как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами». Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, где было совершенно гак же, как у других». Таким видит свой вечер как бы со стороны Берг. И он стремится к этой внешней похожести. Он ликует, когда ему это удается. Мы присутствуем на миниатюрном повторении вечера Анны Павловны Шерер. Интересная деталь: «Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии... Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул...» Пьер и на вечере у Анны Павловны расстроил симметрию своими высказываниями о революции, всем своим поведением.

Здесь же, на этом сером мещанском фоне, начинается история любви Андрея и Наташи. Душевная пустота и искусственность отношений, свойственные светскому обществу, выявляются благодаря контрасту рельефнее. Меняется I методология работы Толстого. От описания вещей, окружающих Берга, он переходит к описанию нюансов чувств Наташи и Андрея.

Любовь меняет мироощущение.— Что князь Андрей сказал Пьеру о своем новом отношении к жизни после встречи с Наташей? — «Весь мир разделен для меня на две половины: одна — она, и там все счастье надежды, свет; другая половина — все, где ее нет, там все уныние и темнота...» И: «Я не могу не любить света, я не виноват

Что касается Наташи, то «изменилась ее нравственная физиономия».— Попробуем восстановить развитие чувства Наташи.— В ней сразу загорается «внутренний огонь» — тот огонь любви, который иногда разгорается в княжне Марье и делает ее прекрасной, тот огонь, который никогда не зажигался в Элен, несмотря на то что на количество своих увлечений она не может жаловаться. Одновременно в Наташе просыпается страх. «Мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем». Потом отчаяние (князь Андрей уехал к отцу). «...Как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала...» Она думает, что князь Андрей не. вернется. Ей кажется, что над ней «смеются и жалеют о ней»; «...это тщеславное горе усиливало ее несчастие». Наконец, душевная разрядка: князь Андрей делает ей предложение. «Да, да,— как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала». И новое горе — разлука на год. «Целый год!» Она спешит жить. Прав В. В. Ермилов, когда пишет, что князь Андрей, согласившись отсрочить женитьбу, совершил непоправимую ошибку. «...Он не смог до конца понять, что Наташа — сама жизнь! И жизнь никого и никогда не ждет... Он не смог понять, что нельзя остановить жизнь. Жизнь не терпит рассудочных схем»¹⁰. Но вместе с тем эта разлука, может быть, была и необходима; может быть, Наташе, с ее переизбытком чувства, страсти, недоставало еще закаленности, жизненного опыта, через который нужно пропустить любовь, чтобы она стала такой, какой была она у князя Андрея.

— Что почувствовал князь Андрей, когда Наташа зарыдала? — «В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания...» (это то, что есть и у Наташи), «а... был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею» (а вот этого «сознания долга» еще нет и не может быть у Наташи; это сознание дается на тяжелых дорогах жизни, которыми еще не ходила Наташа, но которые прошел Андрей). Наташа «горя не знала». Она окружена всеобщей любовью, всеобщим преклонением. Не зная настоящего горя, маленькие девичьи неприятности (никто не приглашает танцевать) она воспринимает как трагедию.

В. В. Ермилов очень верно подчеркивает «соотнесенность всего со всем» в «Войне и мире». Только что мы узнали о переживаниях Наташи — и Толстой рисует жизнь княжны Марьи в доме отца. Мы имеем теперь возможность объективно сопоставить два горя. С одной стороны — горе из-за разлуки на год с женихом, которого любишь и который любит,— и горе иное, горе княжны Марьи.

— Как относился отец к княжне Марье? — «Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью...»; «Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее».— Кем окружена княжна Марья, что было ее главным утешением? — «Утешительную... мечту и надежду дали ей божьи люди — юродивые и странники...» — Почему она так любила этих «божьих людей»?—Потому что, как она думает, только они нашли «верный путь жизни».—В чем же княжна Марья видит верный путь жизни? — «Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы, не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем, с места на место, не делая вреда людям и молясь за них...» — Но может ли она жить, «не прилепляясь ни к чему»?—Всегда, когда княжна Марья слышит зов жизни, она чувствует непреоборимую потребность измены богу. И это главное, что тревожит ее: противоречие между ее идеалами христианского самоотречения и время от времени пробуждающимся в ней стремлением к личному счастью. Эта борьба — движущая сила развития княжны. Марьи, в ней внутренняя драма княжны Марьи. — Смогла ли она уйти из дома как странница? — Нет. «Увидев отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чембога».

Два начала — языческое и христианское — всегда боролись в Толстом. В конце жизни своей, прославляя христианский аскетизм, он наслаждается художественным творчеством, сочными красками рисуя картины жизни. Наслаждение жизнью всегда составляло естественную, непреоборимую потребность великого художника. Христианское отречение от нее лежало на поверхности его сознания. Горький писал: «Он напоминает тех странников с палочками, которые всю жизнь меряют землю... Мир не для них, бог — тоже. Они молятся ему по привычке, а втайне душевной ненавидят его: зачем гоняет по земле из конца в конец, зачем?»¹¹ Толстой, как и княжна Марья, чувствует себя грешником: больше любит язычницу Наташу, чем христианку княжну Марью. И, чувствуя этот грех, лишает княжну Марью монашеской безликости и ханжества и показывает ее любовь к отцу и племяннику, которая мешает ей любить бога. Но все же о ее терзаниях он пишет лишь одну главку, а затем целую четверть второго тома посвящает описаниям языческих наслаждений природой, охотой,) играми, любовью...

---

Часть четвертая

С каким наслаждением рисует Толстой осеннюю природу! «Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко-красными островами посреди ярко-зеленых озимей». Тема природы связана, как правило, с Ростовыми или с Андреем Болконским. Андрей отыскивает в природе ассоциации со своими мыслями. Он поднимает природу до себя (дуб с его «корявыми болячками и неожиданно появившимися, молодыми зелеными побегами» способен и на человеческую меланхолию, и на человеческий оптимизм; небо Аустерлица даже мудрее человека). В общении с князем Андреем природа становится столь же мыслящей, как человек; в общении с природой Ростовы становятся такими же непосредственными и простодушными, как природа. Вся четвертая часть проникнута толстовским гилозоизмом. Человек — часть природы. (В «Казаках» дядя Ерошка говорит, обращаясь к Лукашке: «Эх, дурак, дурень, ранил зверя и не взял. За что? Ведь он тоже человек, как и ты».)

Человек в природе и природа в человеке — главное содержание четвертой части. Вначале — охота в Отрадном¹². Охота была любимейшим развлечением помещиков. Сцены охоты в Отрадном — наиболее поэтичные в русской литературе описания этой дворянской забавы. Пушкин и Некрасов видели и другую, далеко не поэтичную сторону охоты: страдали крестьянские посевы, мужики отрывались от дела. Вспомните у Пушкина: «И страждут озими от бешеной забавы»; вспомните «Псовую охоту» Некрасова; вспомните тургеневского Калиныча.

В 60-е годы Толстой еще не на все явления жизни смотрел глазами мужика, и охотой у него наслаждаются не только герои, но явно и автор, раскрывший в этих главах тончайшее знание предмета. В роман вторгается охотничий диалект. Сколько наименований собак: борзая, выжлец (Наташа по простоте душевной Трунилу называет собакой: «Трунила не собака, а выжлец»,— подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать понять то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла его»), брудастый кобель, мышастая сучка, черно-пегая широкозадая Милка, муругий кобель, чистопсовая сучка! Какое богатство охотничьих терминов: протравить, полено (хвост волка), труба (хвост лисицы), сострунить зверя, щипец (морда собаки), подозрить и т. д. А сколько охотничьей страсти!—О чем просил бога Николай Ростов? — «...Сделай, чтобы на меня вылез матерый и чтобы. Карай, на глазах дядюшки... вцепился ему мертвой хваткой в горло». А когда началась травля зайца, «спокойный Илагич, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная, как и куда, видя только собак и зайца и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли». Напряженность усиливается описанием чисто спортивного азарта охотников (чья собака догонит зверя!), прикрытого деланным равнодушием. Казалось бы, Толстой просто наслаждается своей художественной работой, и охота в Отрадном — миниатюра, не связанная с основными мыслями романа. Но давайте проследим за ощущениями Николая Ростова.

Мы уже говорили о том, как он молил бога об охотничьей удаче. Все силы своей души он напрягает на этой охоте.— Какая минута была счастливейшей в его жизни? — «Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак была счастливейшею минутою его жизни». Как бедно у Николая представление о счастье! Если раньше мы могли еще сомневаться в отношении к Николаю Толстого, то теперь все становится на место. Николай Ростов — это симпатичная посредственность, так же как Курагины — отвратительные посредственности.

И еще один момент. В сознании Толстого в 60-е годы тема «барин — мужик» еще не стала главной. Поэтому-то и охоту он видит не так, как, скажем, Некрасов. Он даже заявил в статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» о своем несогласии с тем, что «ужасы крепостного права» выражали характер того времени. Отсюда — явная идеализация отношений между барином и мужиком в романе, особенно ярко выразившаяся в четвертой части второго тома и в эпилоге романа. Охотник-крепостной обругал барина, а как реагировал старик Ростов на выходку крепостного? — «Граф, как наказанный, стоял, оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению». А после охоты граф Ростов рискнул лишь попенять Даниле, обругавшему его: «Однако, брат, ты сердит». На что «Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски-кроткой и приятной улыбкой». Вот такие «детски-кроткие» отношения между помещиками и крестьянами и показывает в этой части романа будущий «адвокат многомиллионного земледельческого народа»¹³.

Что же, разве Толстой не видел ужасов крепостного права? Конечно, видел и рассказал о них в этой части романа. Но рассказал как-то между прочим, ибо не считал их выражением «характера времени». Откуда, например, у Илагина красно-пегая Ёрза?—Он за нее «отдал соседу три семьи дворовых». Дядюшка даже утверждает, что за каждую собаку «по деревне плачено». — Вспомните, кто из героев нашей литературы с иной экспрессией говорил об этом явлении — обмене людей на собак? — Чацкий, с его знаменитым «на них он выменял борзые три собаки».— То, что вызвало гневное возмущение героя-декабриста, кажется Толстому мелким штрихом эпохи, достойным лишь беглого упоминания. Только однажды, как мы уже заметили, подсознательное влечение Толстого к мужику толкнуло его в романе на переход на сторону крестьянина (положение крепостных графа Безухова). Это был небольшой подземный толчок, не вызвавший крупного землетрясения. Еще более десятилетия понадобится Толстому, чтобы понять необходимость разрыва со своим классом и перехода на позиции крестьянства.

Пока же поэзия дворянских гнезд в гораздо большей степени владеет вниманием Толстого, чем ужасы крепостного права.— Расскажите, как дядюшка принимал Ростовых после охоты. — ...С каким наслаждением Толстой перечисляет, что было подано к столу: «травник, наливки, грибки, лепешки черной муки на юраге, сотовый мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду... варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная. Все это отзывалось приятной улыбкой». С такой приятной улыбкой и рисует Толстой помещичий быт.

— Какая репутация была у дядюшки в губернии? — Он имел репутацию «благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны...» Вот она, праведная жизнь на лоне природы, в окружении добрых мужичков и уважающих тебя соседей. Характерно, что дядюшка«от общественной службы... упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду». Это, помысли Толстого, все та же настоящая жизнь, противопоставляемая им, где только возможно, искусственной общественной деятельности в условиях царского государства. Такая жизнь сближает человека с общим, национальным, человеческим.

— Как чувствуют себя у дядюшки Николай и Наташа? — Их охватывает беспричинное веселье, особенное наслаждение доставляет им игра на балалайке кучера Митьки.«...Так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей (Наташе. — Г. Ф.) в эту минуту верхом музыкальной прелести». Наташа повторяет любимое свое слово: «прелесть». Народная музыка с ее «бессознательным напевом» приобщает Наташу к народному миру.

— Как танцует Наташа и что удивляет в ее пляске зрителей? Давайте прочитаем этот отрывок («Наташа сбросила с себя платок...»). Что в нем самое существенное, определяющее важное место его в идейно-художественной структуре романа? — Проникновение Наташи в народный дух. Наташа естественно входит в народную стихию. Она«умела понять все то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке». «Народный дух» живет в Наташе к удивлению даже самого автора. «Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала,— эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые все эти раз pas de chale давно бы должны были вытеснить?» Здесь — объяснение композиционной роли образа Наташи. Наташе свойственно это внесознательное, «неизучаемое», как пишет Толстой, чувства национального, общего. Поэтому в раскрытии главной мысли романа — мысли о бессознательном единении людей — важнейшая функция принадлежит образу Наташи¹⁴ (потом мы увидим, что еще один герой в не меньшей степени будет выражать эту важнейшую мысль романа).

Наташа сама чувствует, как значителен этот момент ее народного самовыражения. — Вспомните, что она говорит Николаю, возвращаясь от дядюшки. — «...Я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь». И действительно, в ней нарастает ощущение приближающегося горя. В ней возникает отвращение к обыденной жизни, которая что-то отнимает у нее. — Из-за чего она тоскует? — «Его ¹⁵ мне надо... сейчас, сию минуту мне его надо...» Его — это не только князя Андрея. Его — это того человека, который нарушит обыденную, серую жизнь.— Чем раздражала Наташу эта жизнь? — Наташа чувствовала, как никто, пошлость; талантливой, ей бессознательно претило все бездарное, бесцветное. Мать видела, что «чего-то слишком много в Наташе», а сама Наташа думала о Соне, что «в ней чего-то недостает». Жизнь бьет в Наташе ключом, а приложить жизненные силы она ни к чему не может. «Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать?»

Может быть, если бы, помимо душевных сил, в Наташе был развит интеллект, она бы нашла, что с собой делать; но толстовские героини живут вне интересов общественного бытия; в этом, как думает Толстой, их прелесть¹⁶. Наташа чувствует однообразие быта, но не знает, как выйти из него. — Почему ей вдруг стал неприятен быт Отрадного? — «Боже мой, боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» — думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были все те же». Она не находит себе места. — Какое слово она повторяет? — «Остров Мадагаскар. Ма-да-гас-кар...» (В этом то же чувство, что в словах Астрова из чеховского «Дяди Вани»: «А должно быть, жарко сейчас в этой самой Африке...») Там, далеко, какая-то необычайная жизнь, экзотичная, как экзотично само звучание — «Ма-да-гас-кар». Здесь — царит пошлость. Две гувернантки толкуют «о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе»; шут Настасья Ивановна пророчествует, что от Наташи родятся «блохи, стрекозы, кузнецы». Это — здесь. А где-то там, на Мадагаскаре, все другое. «Ма-да-гас-кар»... И она, с трудом удерживая рыдание, говорит: «Дайте мне его, дайте, . мама, скорее, скорее». Наташе надоела серая, будничная жизнь. Все существо ее рвется к чему-то необычному, сказочному.

Обратимся к эпизодам святок. Святки, с обрядом переодеванья, весельем, музыкой, отвечают этой потребности Наташи. Совершается то, о чем Наташа тоскует,— изменение вещей, людей. Мир становится фантастическим. Таким его видит не только Наташа, но и Николай. Наташа вообще часто говорит, что Николай понял бы (почувствовал бы) то, что понимает она и не понимают другие. Когда подрастет Петя, это Наташино начало разовьется и в нем.

Вот, переодетые, молодые Ростовы едут к Мелюковой. Мир — в движении. Уже нет мертвой неподвижности, обыденщины. «...Дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани... Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки», И, наконец, «шибко полетела тройка»; «Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги и тени перегоняемой тройки». В вихре этого движения взору Николая и Наташи рисуется фантастически преображенный мир: «...Волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой-то анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий...» Преобразуется не только мир вещей — изменяются люди. Николай по-новому взглянул на преображенную Соню. «Так вот она какая, а я-то дурак!» — думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную... улыбку, которой он не видал прежде». Это — отсвет Наташиной улыбки, Наташиного восторга. И даже Наташиными словами думает Николай о Соне: «Что за прелесть эта девочка!»

— Как разрушается фантастический мир? Почему Соня с Николаем не могут быть счастливы? — Из-за бедности Сони. Мать Николая против этого брака. Возникает ссора в семье. — Кто же примиряет Николая с матерью? — Та же Наташа. И не какими-нибудь доводами. «Слова ее были бессмысленны, но они достигли того результата, к которому она стремилась». В конце четвертой части Толстой вновь подчеркивает, что интуиция всемогуща. Любые доводы рассудка бледны перед силой непосредственного чувства. — Почему Наташа не любит писать писем князю Андрею? — «Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом». Улыбка и взгляд могут выразить правдиво глубочайшие и тончайшие чувства.

Вся четвертая часть — поэтическая песнь в честь природы, дающей человеку радость, и в честь человека, связанного с природой, имеющего природное чутье правды, народного, общего.

---

Часть пятая

Мы приступаем к беседе о последней части второго тома. Посмотрим, чем она заканчивается. Пьер идет по зимней Москве, а в небе стоит «огромная яркая комета 1812 года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света». Канун Отечественной войны. С каким же мироощущением приходят герои к этому великому событию? Жизненные итоги — содержание пятой части.

— К каким итогам пришел Пьер? — Внешне он — «богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и, расстегнувшись, побранить слегка правительство, член московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества». — Какой образ жизни он ведет? — Он «от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину». Нравственные правила масонов окончательно нарушены. — Как же Пьер теперь относится к масонству? — «...Эта прежняя (связанная с масонами. — Г.Ф.) жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру». Мы уже говорили, почему и как Пьер внутренне порвал с масонством. Теперь он отходит от масонов и в своей внешней жизни.— Но хорошо ли было у него на душе? Сразу ли Пьер примирился со своим равнодушием ко всему? — «Он долго, не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад». Но итог подведен. Он бы он ни думал в минуту гордости о своем недовольстве этим новым состоянием, он — человек без всяких позитивных идей. Пройдены все этапы жизни: он «всей душой желал то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона»; он «видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства»; он «учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю». Все испробовано и все отвергнуто. Все ложь и путаница.

Мысль Пьера развивается по спирали. Каждый новый этап, ведя к новому подъему, чем-то повторяет, усиливает прежние. Когда-то, перед вступлением в масоны, Пьер пришел к выводу об относительности понятий истины и справедливости; теперь он с грустью констатирует, что жена его, «одна из самых глупых женщин в мире, представляется людям верхом ума и утонченности». Но теперь он видит больше.— В чем Пьер находит основную ложь жизни? — «Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему... а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Мир разрушен в сознании Пьера.— Что же делать? И делать ли вообще что-нибудь? — Ничего, ибо зло и ложь отталкивают его и загораживают ему все пути деятельности. — Когда у Пьера был первый приступ скептицизма, ему помогло масонство. Где же теперь он находит спасение? — «Только выпив бутылку или две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось». Спасением оказалось вино — этот лживый друг, который имеет свойство делать простым то, что далеко не просто. Многих умных русских людей столкнуло оно с дороги борьбы в канаву примирения с жизнью. (От жизни надо спасаться, а не изменять ее — таков вывод, к которому приходит Пьер. — Какими представляются ему все люди? — «...Спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами». — Если все это — не жизнь, а лишь спасение от нее, то что же такое жизнь и как надо жить, чтобы не спасаться от жизни, а наслаждаться ею? У Толстого есть ответ на этот вопрос, и он приберегает его к концу романа.¹⁷

— К какому итогу приходит княжна Марья? Мы видели, что душа ее раздвоена между любовью к богу, требующей отказа от личного счастья, и любовью к родным, стремлением обрести это личное счастье. А теперь, в 1811 году? — Она живет в Москве. Она «лишена... своих лучших радостей — бесед с божьими людьми и уединения»; «Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила». Счастья нет. А горе? «Дошедшая в последнее время до жестокости» раздражительность отца, причуды его, больно ранящие княжну Марью. И — «новое горе»: «В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца». Все это приводит к тому, что «внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи». — Как она принимает известие о том, что Борис Друбецкой хочет жениться на ней? — «...Есть такие минуты, что я пошла бы за всякого».

— А к каким итогам пришел этот «всякий», Борис Друбецкой? Перед какой дилеммой он стоит? — Он «находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами — Жюли и княжной Марьей». Образы Бориса и Жюли уже начинают выполнять пародийные функции. Как слуги в итальянских комедиях и в некоторых комедиях Шекспира явно смешными переживаниями пародируют серьезные трагедии господ, так разочарование Жюли — пародия на разочарование Пьера, а «душевная борьба» Бориса — пародия на душевную борьбу, происходящую в Пьере. «В клубе не было ни обеда, ни вечера без него» (Пьера).— «Не было бала, гуляния, театра, который бы пропускала Жюли». Пьер не верит «ни в какие радости жизни», хотя внешне ведет жизнь беззаботную, легкую.— «Жюли казалась разочарованна во всем, говорила всякому (как Берг «показывал всем свою раненую руку».— Г.Ф.), что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни...»

Но в искусстве очень важно, как показано то или иное явление, а не только что показано. Когда Толстой говорит о Пьере, у него тон серьезный; переживания, раздумья Пьера — это какая-то часть раздумий и переживаний самого автора. Как правило, мысли героя — пройденный этап для автора, но мысли эти Толстому дороги, они были частью его существа. Жюли и Борис — лишь объект наблюдений Толстого, о них он говорит язвительно. И на смену психологизму как методу раскрытия характера приходит метод срывания «всех и всяческих масок». Изменение отношения к герою вызывает изменение художественной методологии. Разочарование Пьера трагично в существе своем. Разочарование Жюли и Бориса — маска.— Что же скрывается за этой маской?—У Жюли — стремление к замужеству, у Бориса — мечты о пензенских и нижегородских имениях. Не отстает от сына и взлелеявшая его мать. Она «с умилением смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли». Утонченная печаль — лишь приправа к богатству.— Что мучило Бориса? — «...Какое-то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса».— Какие же мысли боролись в Борисе с этим отвращением и что в нем победило? — «...Он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов». Он продается. Он отрекается от возможности настоящей любви.— О чем он думает, глядя на «просящие» глаза Жюли? — «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее». Если в начале романа у Бориса было что-то ростовское, то теперь под руководством маменьки и света он вытравил из себя и чистоту, и благородство, и поэтичность, и способность к настоящей любви. Он и Жюли, «не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге».

Николай Ростов рвет письмо, которое могло помочь ему стать адъютантом; Борис Друбецкой становится адъютантом.— Что думал Николай Ростов о желании матери женить его на Жюли? — «Да, может быть, я и люблю бедную девушку (Соню.— Г. Ф.)... что же мне, пожертвовать чувством и честью для состояния?.. А уж, наверное, с ней я буду счастливее, чем с какой-нибудь куклой Жюли. Я не могу приказывать своему чувству... Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня». Борис же пожертвовал и чувством и честью для состояния, он смог «приказать» своему чувству. «Кукла Жюли» стала его женой, потому что он сам — одно из действующих лиц в светском кукольном театре. Николай — посредственность, но и — человек. Борис — игрушечного дела человечек. Поэтому-то ничего не вышло из его ухаживаний за княжной Марьей. Она не для него предназначена...

История Бориса — это история эмбриона, имевшего возможность стать человеком, но развившегося в куклу. Офелия у Шекспира говорит, что мы знаем, кто мы такие, но не знаем, кем мы могли быть. Мы знаем, кто такой Борис, но мы знаем, и кем он мог бы быть. Его любила Наташа, с ним доверительно говорил Андрей Болконский... Значит, в нем что-то было. Но все продано за нижегородские и пензенские имения.

Таков еще один итог. Ложь и зло затянули в свою трясину еще одну жертву. Есть такой ядовитый цветок — кувшинник. Когда привлеченная его красотой и ароматом муха садится в чашечку этого цветка, лепестки захлопываются и муха погибает...

— Легко ли переносила Наташа разлуку с Андреем? — «Я не вынесу этого ожидания»,— думала она.— Что она чувствует перед поездкой в театр? — «Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце».— И вот она в театре. Почему она привлекает всеобщее внимание? — «Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему».— Понравилась ли ей опера? — «После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, все это было дико и удивительно ей». Все ей кажется «вычурно-фальшиво и ненатурально». В деревне она чувствовала свое слияние с народом, с его искусством. Там была простота, непосредственность. Театр — это не ее среда. Но эта среда и чем-то притягивает ее к себе. Она поражена красотой Элен («Чудо! — сказала Наташа. — Вот влюбиться можно!»), ее волнует восхищение, которым она чувствует себя окруженной. Главы, рисующие Натащу в театре, построены по принципу перебивки планов: сцена и зрительный зал. На сцене все откровенно лживо. «...Мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом... стал петь и разводить руками». Наташе это кажется фальшивым. Она переводит взгляд с актеров на зрителей, ища в их лицах насмешку, «Но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене...» «Должно быть, это так надобно»,— думает Наташа.— В какое состояние она начинает приходить? — Она стала «приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения».— Кто подходит в это время к ложе Элен? О каких особенностях этого человека сразу напоминает нам Толстой? — О красоте и глупости Анатоля, соединенных воедино. «Он шел... походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой...» Все, что происходило на сцене, было смешно, в частности, потому, что герои были нехороши собой, обман легко раскрывался. Кончилось действие на сцене. Антракт. Но продолжается действие в ложах. Наташа уже вышла из своего «деревенского» состояния. Она видит и чувствует, как увеличивается внимание к ней. Опьянение усиливается... Второе действие на сцене. «...Была дыра в полотне, изображающая луну»; «Люди стали махать руками, и в руках у них было что-то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь... девицу... Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили...» Наташа уже не думает о том, что происходит на сцене.— Чем заняты ее мысли? — «Ей приятно было видеть, что он (Онотоле.— Г. Ф.) так пленен ею...» Опять антракт на сцене — действие в зале. «Голые» женщины, и среди них Элен, окружают Наташу. Элен с помощью тонкой лести «тащит» к себе Наташу, втягивает ее в свой мир. Наташа проводит «остальную часть спектакля в ее ложе». Третий акт на сцене. «Одна из девиц с голыми... ногами стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую». Потом «мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами». «Потом танцевали еще другие, с голыми ногами, мужчина и женщина...» — Удивляет ли теперь это Наташу? — Нет, она «уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя». Она уже подготовлена внутренне к слиянию с этим миром. Именно в этот момент Элен знакомит Анатоля с Наташей. «Позвольте мне вам представить брата»,— беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен». Это беспокойство преступника, напавшего на беззащитное существо... Последнее действие. «Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась». Лепестки захлопнулись, муха попалась. Яд проник в Наташу.— Как и что чувствует Наташа в присутствии Анатоля? — «...Она со страхом чувствовала, что между им и ею совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами... Она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной». Чувственность, дремавшая в Наташе, придя в соприкосновение с «голым» миром Курагиных, пробудилась и прорвала нравственную преграду, всегда стоявшую между Наташей и мужчинами. Как те, кто были на сцене, не утащили девицу сразу, «а долго с ней пели, а потом уж ее утащили», так брат и сестра Курагины сначала «пели» Наташе дифирамбы, а потом уж Анатоль решил ее утащить.

— Думал ли Анатоль о судьбе Наташи? — «Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка». Анатоль — своеобразный человеческий тип. Если Борис Друбецкой следовал в своей жизни особой субординации, если князь Андрей и Пьер думали о своем месте, о своей роли в обществе и подчиняли свое поведение найденным истинам, то Анатоль не повинен ни в честолюбии, ни в карьеризме, ни в тщеславии. Он девственно чист в отношении морали и идей: ни того, ни другого у него нет.— Что он любил? — «Одно, что он любил,— это было веселье и женщины...» Весь мир существовал только для того, чтобы удовлетворить эту его любовь. «...А обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог...» — Как отражается это неумение думать о последствиях своих поступков в его речи? — Фразы его всегда не закончены: «Тогда что? А? Тогда что? Там я не знаю что...» Часто он задает глуповатый вопрос: «А?» «Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать. А?» «Ну, уж два раза нельзя! А?» Лексикон его поразительно беден. Говорить ему, в сущности, не нужно — нужно только наслаждаться. Он не знает мучений совести. Он чужд душевных противоречий. Анатоль — самый счастливый из героев романа. «Что бы я дал, чтобы быть таким, как он!» — с завистью думал Пьер, глядя на Анатоля.— «...Ничто не тревожит его». Анатоль — более логическое выражение среды, чем Пьер или князь Андрей. Он знатен и богат. Жизнь дает ему все, что ему требуется. Думать в таком положении о страданиях человечества и о несправедливости общественного устройства — это означает отказаться от своего социального «я». «Мне хорошо — значит, всем хорошо» — вот логика Анатоля. Паразитирующий общественный класс нашел в Анатоле свое наиболее определенное выражение. Пьер и князь Андрей — исключения. Их внутренний мир не связан с их социальной сущностью так непосредственно, как внутренний мир Анатоля. Их тонко развитое нравственное чувство и широкие интеллектуальные интересы — плод развития не одного класса, а человечества. Паразитирующий класс не страдает, он наслаждается. Наслаждается и Анатоль. Человечество же в целом страдает, страдают и князь Андрей, Пьер. И как всякий страдающий завидует счастливому, так Пьер завидует Анатолю. Но Пьер не может быть иным, как не может быть иным Анатоль.

У Анатоля и Элен чувственность развита за счет остальных человеческих качеств. Чувственность стала их сущностью.

Сближение с Элен и Анатолем пробуждает в людях животное начало. Вспомним, что чувствовал Пьер, познакомившись с Элен («Что-то гадкое есть в этом чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное»). То же повторилось в Лысых Горах, когда туда приехал Анатоль Курагин. И теперь — какое чувство возбудил Анатоль в Наташе? — Она все время вспоминала этого человека, «умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство».— Какую роль сыграла Э/лен в сближении Анатоля с Наташей? — «Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее».— Как чувствовала себя Наташа в том мире, в который ввела ее Элен и каким представлялся ей этот мир? Чувствовала себя опять вполне безвозвратно в безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно».

— Одна ли Наташа виновата в том, что она поддается влиянию Анатоля?— Виноваты и Болконские, оттолкнув шие ее от себя, и отец, который повез Наташу в общество, состоящее из «мужчин и дам, известных вольностью обращения», и даже Ахросимова, которая терпеть не могла, Элен, но разрешила Наташе сделать Элен визит: «С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься».— Как смотрит Наташа на отца в театре?—Она смотрела на него «вопросительно-удивленными глазами». Она ждет ответа от опытных старших, а они, не понимая, к чему может привести сочетание силы страстей, проснувшихся в Наташе, с отсутствием моральной ответственности Курагиных, бездействуют. Элен и Анатолю удается пробудить в Наташе чувственность. — Полюбила ли она Анатоля? — «Анатоля она любила... это было несомненно».— Значит, она разлюбила князя Андрея? — Нет, «князя Андрея она любила — она помнила ясно, как сильно она любила его». В Наташе две любви. Любовь к Анатолю, непонятная для нее, любовь без нравственных преград, и любовь к Андрею.— Понимает ли Наташа, что за человек Анатоль? — Нет, она принимает его прекрасный облик за прекрасную суть. Она слишком доверяет чистоте своих чувств. «Разве бы все это могло быть?.. Ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен...» То же самое думала об Анатоле княжна Марья. Их ход мысли одинаково нелогичен. Если я его полюбила, значит, он добр, благороден и т. д., а ведь рассуждать следовало бы иначе: он такой-то и такой-то, поэтому я его полюбила. Это вообще особенность любви, как правило, неопытных, чистых людей: создавать идеал подчас из ничтожества.

После отъезда князя Андрея в душе Наташи образовалась пустота. Но «желание любви, желание обнять его» заполняло Наташу. Даже недалекая Соня заподозрила, что Анатоль — «неблагородный человек». Но Наташа кричит: «Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю?» Страсть усиливает Наташину способность отдаваться чувству без раздумий." Потому-то Наташа не неприятна нам и теперь, что ей, как и Николаю, чужд расчет. «Я не могу приказывать своему чувству»,— говорил себе Николай. Соня убеждает Наташу именно приказать своему чувству, потребовать от него нелюбви к Анатолю. Наташа отвечает ей: «Я не могу не любить его». Может быть, если бы она разобралась в природе своих чувств к Анатолю, она бы в ужасе отшатнулась от него. Но жизненный опыт ее мал, и она должна была пройти и через это...

Наташа, та Наташа, быть с которой представлялось князю Андрею неосуществимым счастьем, становится ; лишь одним из эпизодов в многочисленных донжуанских похождениях Анатоля. Не случайно салоп, в который Анатоль должен был укутать Наташу, снят с плеча цыганки Матреши. Для Анатоля и Долохова нет различия между Наташей и этой цыганкой. Долохов на Матреше даже показывает Анатолю, как похищать Наташу: «Долохов... взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее. «Вот так,— сказал Долохов.— И потом вот так,— сказал он и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым.— Потом вот так, видишь? — и он продвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши». Вся компания Анатоля представлена Толстым в виде разбойничьей шайки. Перед похищением Наташи Курагин и Долохов предаются воспоминаниям о прошлых проделках. Все эти главки, где описывается подготовка к похищению Наташи, наполнены словами, пригодными для описания скорее грабителей, чем представителей знатных и незнатных дворянских семейств: «Тебя под уголовный суд подведут»; Балага часто увозил их «от погони», он рисковал для них своей «шкурой»; «Я тебе морду разобью»; «подойдя к воротам, Долохов свистнул»; кучер Балага «не одну шутку... знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь». Толстой подходит к убеждению, что жизнь его класса преступна и что правосудие в Российской империй далеко не одинаково относится к представителям разных сословий.

В романе с самого начала наметился конфликт между двумя группами дворянства. Столкновения Пьера с Долоховым и Курагиным, князя Андрея с Жерковым предвещают грозу 1825 года. Ведь борьба шла не только по политическим вопросам. Чацкий не только с крепостным нравом воевал — он боролся за Софью с молчаливыми и скалозубами. Пьер вступает в борьбу за Наташу с Курагиными. Для Анатоля Наташа лишь объект наслаждения, как для Молчалина Софья — средство сделать карьеру. И Чацкий, и Пьер видят в женщине человека. Борьба за женщину, за ее достоинство, за человека в ней не менее остра, чем борьба с социальным злом.

— В какое состояние пришел Пьер, узнав о попытке похищения Наташи?— В состояние бешенства. Элен увидела «в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке... страшное выражение бешенства и силы». Когда Анатоль пытался изобразить оскорбленную невинность, «лицо Пьера... исказилось бешенством». Ненависть к Анатолю и к Элен — это не только ненависть к отдельным неприятным Пьеру людям. Это ненависть к определенному явлению. «...Подлая, бессердечная порода»,— говорит Пьер о Курагиных. «Где вы — там разврат, зло»,— бросает он жене. В поступке Анатоля Пьер видит выражение подлости, разврата и зла, царящих в свете. Пьер чувствует, что он защищает не только Наташу. «Как вы не понимаете»,— кричит он Анатолю,— «что это так же подло, как прибить старика или ребенка!..» Пьер защищает человечность от животного эгоизма. Во имя этого нужна иногда жестокость. Пьер раскрывает Наташе глаза на Анатоля, «испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать».

— Как приняла Наташа сообщение о том, что Анатоль — обманщик? — Она отравилась. Ее сотрясает нравственная болезнь. С трудом излечиваясь от «курагинской заразы», она понимает зло, которое причинила Андрею. Ей кажется, что жизнь ее кончена. «Для меня все пропало», — говорит она Пьеру.

Таков ещё один итог. Наташа раздавлена светом. Она — еще одна жертва его подлости, лжи и бессердечия.

— Как меняется отношение Пьера к Наташе в продолжение всей этой истории? — Сначала он думает о Наташе с отвращением. Он ставит ее в один ряд с Элен («Все они одни и те же»). Но он понимает, что Наташа не жадный хищник, как его жена, а жертва.

Изменился весь внешний облик Наташи. Раньше Толстой показывал ее в движении, всегда улыбающейся, даже визжавшей от наслаждения жизнью.— Как теперь рисует он Наташу? — «Наташа лежала на диване... и не шевелилась», глаза ее «были блестящи и сухи», «губы поджаты, щеки опустились», «лицо ее приняло холодное и злое выражение». В последней встрече с Пьером она, «близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки». Опыт жизни достался Наташе тяжело. Она лишилась главного — самой себя. Но Пьер видит в ней прежнюю Наташу. В нем просыпается жалость к этому несчастному ребенку («под очками его текли слезы»). Эту щемящую жалость он принимает за любовь.— Что говорит он Наташе, прощаясь с нею? — «Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей». Пьер чувствует, что он теперь нужен кому-то, он испытывает нравственное возрождение. Он уже не может ехать в клуб. «Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или в гости?» — Казалась ли Пьеру та самая комета, которая «предвещала всякие ужасы и конец света», такой страшной? — «Напротив, Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду... Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе». Не только счастливая, но и несчастная Наташа, с полнотой ее радости и ее страданий, дарует людям веру в счастье.

Так встречает Пьер год начала Отечественной войны. Душа его «расцвела к новой жизни». Толстой видит будущее своих героев. «Новая жизнь» Пьера — новая и великая истина, которая ему откроется во время войны.

А каково настроение князя Андрея в последние мирные дни? — Он узнает об измене Наташи, о новой подлости светских трутней, и мерзость людей, о которой он знал и раньше, озлобляет его.— Что заметил Пьер на лице вернувшегося из-за границы князя Андрея? — «Поперечную морщину между бровей», которая особенно глубоко вырезается на его лбу, когда он думает о Наташе.— Как говорит о Наташе князь Андрей? — Выразив сожаление по поводу ее болезни, «он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся». Узнав, что Анатоль женат, «князь Андрей неприятно засмеялся». В этом озлобленном, тяжелом состоянии духа князь Андрей встречает великую войну. От озлобления против мира лжи и мелкого эгоизма к открытию истины человеческой жизни идет князь Андрей. От радостного предчувствия счастья к открытию той же истины придет Пьер. В этих разных путях к одной истине, может быть, и заключается ответ на вопрос, который будет мучить одного из героев блоковской драмы «Роза и крест»:

Что ж пророчит странная песня?

«Сердцу закон непреложный —

Радость — Страданье одно!»

¹ А.В. Луначарский. О творчестве Толстого. «Л.Н. Толстой в русской критике». М., Гослитиздат, 1954, стр. 520.
² Д.Н. Овеянико-Куликовский. Толстой как художник. СПб., 1899, стр. 126.
³ В. Шкловский. Художественная проза. Размышления разборы. М., «Советский писатель», 1961, стр. 462.
⁴ См.: Л.Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 374—377.
⁵ А. Скафтымов. Статьи о русской литературе. Саратов, 1958, стр. 268.
⁶ См.: В.И. Немирович-Данченко. Из прошлого. М.—Л. «Academia», 1936, стр. 60
⁷ Л.Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 61, стр. 195.
⁸ Л.Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 47, стр. 208.
⁹ В.И. Леиин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 20.
¹⁰ В. Ермилов. Толстой-художник и роман «Война и мир». М., «Советский писатель», 1961, стр. 262.
¹¹ М. Горький. Собр. соч. в 30 тт., т. 14. М., Гослитиздат. 1951, стр. 257.
¹² Интересные соображения о смысле сцен охоты высказал С. Бочаров в книге «Роман Л. Толстого «Война и мир». М., Гослитиздат, 1963, стр. 19—33,
¹³ Л.Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 76, стр. 45.
¹⁴ В одном из черновых вариантов мы находим прямое указание на стремление Наташи к единению с народом: «Она любила слышать «миром господу помолимся», думая, как она соединяет себя в одно с миром кучеров и прачек...» Эту фразу Толстой убрал, вероятно, потому, что в ней много от разума, от осознанного стремления к единению с миром народа. Толстой же хотел подчеркнуть силу бессознательного, интуитивного начала в Наташе.
¹⁵ Курсив в тексте романа.
¹⁶ В черновике третьего тома Толстой писал, что у Наташи возникосознанный патриотизм: «Наташа... сознала в себе новое чувство ненависти к врагу» (Л.Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 14, стр. 53). В другой черновой рукописи: «...патриотический вопрос начал занимать Наташу». Все это не входит в окончательный текст, вероятно, по двум причинам: во-первых, как мы увидим дальше, Толстой всегда иронически относился к внешнему выражению патриотического чувства, и, во-вторых, рассуждения на политические темы нехарактерны для любимых толстовских героинь.
¹⁷ Здесь можно поставить вопрос учащимся: Как вы представляете себе смысл жизни? Согласны ли вы с Пьером, что нужно «спасаться от жизни»?